* * *

Когда я вернулся в «Очаг», зал встретил меня гулким полумраком и тишиной, которая после гомона вечерних улиц буквально звенела в ушах. Единственным светлым пятном была тонкая, как лезвие, полоска света, пробивающаяся из-под двери кухни. Настя. Конечно, она не спала.

Сестра ждала меня, устроившись за столиком у окна. Подперев щёку маленьким кулачком, она неподвижно смотрела в тёмное стекло, где мутным пятном отражалось её донельзя измученное лицо.

— Ну что, проводил свою новую пассию? — её голос был тихим и на удивление беззлобным, но в нём плескалась такая вселенская усталость, будто она в одиночку перетаскала все мешки с картошкой из подвала.

— Проводил, — кивнул я, стягивая с плеч куртку. — А ты чего не спишь? Время-то позднее.

Настя медленно повернула голову. Её взгляд был удивительно взрослым и серьёзным, совсем не таким, какой должен быть у девчонки её лет. Она смотрела на меня в упор, словно следователь на допросе.

— Я вот сижу и думаю, — начала она, не отрывая от меня глаз. — Сначала была Даша. Хорошая, милая девочка, дочка мясника. Она смотрит на тебя так, будто ты не повар, а какой-то святой, сошедший с небес, чтобы накормить её божественным борщом. Ладно, это ещё можно понять.

Она сделала паузу, давая мне возможность вставить слово, но я промолчал.

— Потом появилась эта… Лейла. Сумасшедшая дочка купца, от которой мурашки по коже. От неё вообще непонятно, чего ждать — то ли она тебе в суп яд подсыпет, то ли саму себя на десерт предложит. А теперь ещё и эта… — Настя картинно закатила глаза, — с яркими волосами. Продавщица из магазина. Игорь, ты что, решил их коллекционировать? У тебя скоро гарем будет, как у турецкого султана. Места в «Очаге» на всех не хватит.

— Да брось ты, Настя, — я попытался улыбнуться как можно беззаботнее, но получилось, кажется, не очень. — Это просто… стечение обстоятельств. Я же не виноват, что они все ко мне липнут.

— Вот именно! — она вскочила со стула и подошла ко мне почти вплотную. Теперь я мог разглядеть тёмные круги у неё под глазами. — «Просто так» ничего не бывает! Особенно с тобой! С тех пор как ты… изменился… ты стал как магнит. Только притягиваешь не железо, а неприятности и… женщин. Послушай меня, братец, будь осторожнее. С женщинами, шутки плохи.

— Забавно слышать это от тебя, — хмыкнул я. — Ты ведь тоже, как бы, женщина.

— Именно поэтому я и знаю, о чём говорю! — отрезала она с такой убийственной серьёзностью, что моя улыбка тут же увяла. — Мы можем быть лучшими подругами и самыми верными союзницами. Но можем стать и худшими врагами. Такими, от которых не спрячешься и не скроешься. Особенно, когда дело касается мужчины, который нам нравится. А ты, идиот ты мой любимый, им всем нравишься! Рано или поздно они столкнутся лбами. И это будет не просто девичья ссора с выдиранием волос. Это будет настоящая битва. И знаешь, кто окажется в самом центре этого урагана? Ты! И тебе мало не покажется.

Она резко развернулась и, не проронив больше ни слова, быстрыми шагами скрылась на лестнице, ведущей на второй этаж. Дверь её комнаты громко хлопнула. А я остался стоять на кухне, ошарашенно глядя ей вслед. Чёрт. А ведь мелкая-то права. На все сто процентов.

Но ждал ещё один оскорблённый в лучших чувствах. Рат сидел на своей любимой полке с крупами, демонстративно повернувшись ко мне спиной. Его тощий, облезлый хвост нервно подёргивался, выписывая в воздухе замысловатые петли. Это был явный признак крайнего крысиного негодования.

— Эй, приятель, ты чего надулся, как мышь на крупу? — спросил я, присаживаясь на табурет.

Крыс молчал. Он даже не дёрнулся. Лишь кончик его носа мелко-мелко задрожал, улавливая запахи. Всем своим видом он демонстрировал, как глубоко я ранил его тонкую гурманскую душу.

— Я же обещал угостить, — вздохнул я, переходя к делу. — Слово шефа — закон. Но блюдо ещё не готово. Ему нужно «отдохнуть», понимаешь? Настояться. Чтобы все вкусы поженились, создали идеальный букет. Это как вино. Ты же не пьёшь молодое вино, верно?

Рат медленно, с чувством собственного, почти королевского достоинства, повернул ко мне свою усатую мордочку. Его глазки-бусинки недоверчиво сверкнули в свете одинокой лампочки.

— Завтра утром, — твёрдо сказал я, глядя ему прямо в глаза. — Когда оно достигнет пика своего совершенства, ты получишь самый первый, самый лучший, самый центральный кусок. Раньше всех. Раньше меня, раньше Насти, раньше любых гостей. Даю тебе слово.

— Ладно, — наконец пискнул он, и в его голосе послышалось облегчение. — Твои слова звучат убедительно. Ты умеешь находить правильные аргументы, человек. Но только попробуй меня обмануть! Я тебе этого никогда не прощу! И в отместку прогрызу не просто мешок с мукой, а тот самый, с французской мукой тонкого помола, который ты прячешь на верхней полке!

— Договорились, — улыбнулся я. Конфликт был исчерпан.

Я подошёл к столу, где в большой чугунной форме остывал мой будущий шедевр — свинина, запечённая с овощами и травами. Аромат стоял такой, что слюнки текли. Жизнь становилась всё сложнее. Враги, союзники, ревнивая сестра, обидчивый крыс-гурман, а теперь ещё и три совершенно разные женщины, каждая из которых чего-то от меня хотела. Голова шла кругом.

* * *

Ночь — моё время. Обожаю, когда дом наконец-то погружается в тишину. Когда Настя, моя новоиспечённая сестрица, перестаёт картинно вздыхать, переживая за судьбу мира и мои, как она выражается, «амурные похождения». Когда Рат, мой хвостатый деловой партнёр, наевшись до отвала, засыпает и видит во сне горы пармезана. Вот тогда-то я и могу заняться настоящим делом. Сон — это для слабаков и бездельников. Для гения вроде меня сон — это преступная трата времени, которое можно было