— Это ведь не настоящая причина. Верно?

Молчание.

— Василиса.

Что-то в моём голосе — не приказ, но и не просьба — заставило её вскинуть голову. В её глазах блеснула влага, но она тут же яростно моргнула, не давая слезам пролиться.

— Я и так задолжала тебе слишком много! — слова полились потоком, словно прорвало плотину. — Каждый раз прихожу с новой проблемой, как побирушка. Ты спасал меня от Бездушных, от отца, вытащил из Стихийного погружения, когда я чуть не растворилась в камне…

Она осеклась, сглотнула.

— Я сама создала эту проблему, когда убила Елену. Моё решение, мои последствия. Хотела справиться сама хоть раз в жизни. Доказать, что я не… не беспомощная дурочка, которая только и умеет, что создавать неприятности.

Голос княжны дрогнул на последних словах.

— И потом… — она отвернулась к окну, — мы ведь не… ты выбрал Ярославу. Я приняла это. Но тогда какое право я имею бегать к тебе со своими проблемами? Как будто пытаюсь удержаться подле тебя через жалость…

Вот оно. Настоящая причина, скрытая под слоями рационализации.

Я подошёл ближе, остановившись в двух шагах от неё.

— Василёк, — произнёс я мягко, — посмотри на меня.

Она неохотно повернула голову. Глаза покраснели, но слёз на щеках не было — слишком гордая, чтобы плакать.

— Мне не нужно быть с тобой в романтических отношениях, чтобы хотеть тебе помочь, — я говорил спокойно, размеренно, давая каждому слову время достичь цели. — Дружба — это не утешительный приз для тех, кого отвергли. Ты — часть моего круга. Моих людей. Я всегда защищаю своих.

Княжна смотрела на меня, не мигая. В её взгляде читалось недоверие — но уже не ко мне. К самой возможности того, что мои слова правдивы.

— Ты думаешь, что постоянно берёшь, — продолжил я. — А я вижу девушку, которая прошла со мной Мещёрское капище, Гон и войну со Владимиром. Рисковала головой десяток раз в самых разных стычках. Помогала наладить работу шахты, построить Угрюм, осушить болота. Учила детей в школе. Спасала жизни во время обороны.

Я чуть наклонил голову, ловя её взгляд.

— Ты давно расплатилась, Василёк. Просто не заметила.

Долгое молчание. Княжна отвернулась к окну, и я видел, как дрожат её плечи. Не от рыданий — от напряжения, которое наконец начало отпускать.

Солнечный свет падал косыми лучами, расчерчивая пол оранжереи золотистыми полосами.

— Знаешь, — я заговорил негромко, почти задумчиво, — у меня никогда не было сестры.

Василиса чуть повернула голову, прислушиваясь.

Братья — были. На миг передо мной мелькнули их лица: рассудительный Трувор, бесстрашный Синеус. А сестры — нет.

— Мне нравится думать, что ты могла бы ею быть.

Княжна замерла. Медленно обернулась, глядя на меня с выражением, которое я не мог до конца прочитать. Удивление. Что-то тёплое, незнакомое.

— Брата не нужно просить о помощи, — добавил я. — И сестре не нужно доказывать, что она достойна защиты. Это просто есть. Как воздух.

Тишина. Только журчание фонтана и далёкое пение птиц за стеклом.

Когда Василиса заговорила, её голос звучал иначе. Тише. Мягче.

— Мне не приходилось быть младшей. Давно. С тех пор как мама умерла.

Она помолчала.

— Для Мирона я всегда была старшей сестрой, которая должна быть сильной. Для отца — наследницей, которая всегда должна соответствовать титулу, и одновременно неразумным дитя, с чьим мнением можно не считаться. Для слуг — госпожой.

Её пальцы снова потянулись к кружеву на рукаве, но на этот раз жест казался скорее задумчивым, чем нервным.

— Это странное чувство, — она чуть улыбнулась уголками губ. — По-хорошему странное.

— Привыкай, — я позволил себе лёгкую усмешку.

Княжна фыркнула — почти смешок. Напряжение, державшее её всё это время, наконец отпустило.

— Спасибо, — произнесла она тихо, — что снова спас меня. Я этого никогда не забуду.

Я кивнул, принимая благодарность без лишних слов. Затем чуть изменил тон, добавив иронии:

— К слову о тех, кто хочет тебе помочь. Шведский принц сегодня получил три пули, защищая человека, которого считал твоим обидчиком.

Эффект был мгновенным. Краска залила щёки Василисы, и она резко отвела взгляд, делая вид, что чрезвычайно заинтересовалась цветущей орхидеей у фонтана.

Я подметил реакцию и спрятал улыбку.

— Сигурд мне нравится, — продолжил я. — Может, и не самый смышлёный, зато честный парень, прямой и без гнили. Редкость среди аристократов — человек, который говорит то, что думает, и делает то, что говорит.

Княжна молчала, упорно разглядывая лепестки.

— Он бросился под пули, не зная моих способностей. Просто увидел угрозу и закрыл собой. Таких людей мало.

Мой взгляд был внимательным, но без давления

— Я заметил, как ты смотрела на него во время боя.

— Я не… — Василиса вскинула голову, и румянец на её щеках стал ещё ярче. — Это было… я просто…

Она осеклась, поняв, что запуталась в собственных оправданиях.

— Знаешь, — я произнёс мягко, почти задумчиво, — если он будет вести себя недостойно — скажи. Я поговорю с ним. По-братски.

Василиса подняла на меня глаза. На миг в её взгляде мелькнуло что-то похожее на испуг, но потом губы дрогнули в улыбке — первой настоящей улыбке за весь разговор.

— По-братски — это как? — уточнила она с проблеском прежней язвительности. — Мечом к горлу, как со Строгановым?

Я пожал плечами с невозмутимым видом:

— А это уже будет зависеть от степени недостойности.

Княжна рассмеялась — негромко, но искренне. Напряжение, висевшее в воздухе последние полчаса, окончательно рассеялось.

Стук в дверь прервал момент. Створка приоткрылась, и в щели показалось лицо слуги в ливрее с гербом Голицыных.

— Ваша Светлость, — обратился он ко мне с коротким поклоном, — Его Светлость просит вас пожаловать к нему для приватной беседы.

Голицын. Ожидаемо. Он наверняка хотел узнать, что именно произошло внутри Сферы тишины.

Я кивнул слуге.

— Передай Дмитрию Валерьяновичу, что буду через минуту.

Дверь закрылась.

Я повернулся к Василисе. Она стояла у окна, и в её глазах было что-то новое. Спокойствие, которого не было раньше.

— В следующий раз — приходи сама. Договорились? Не доводи до греха.

Княжна помедлила мгновение. Потом кивнула.

— Договорились.

Я направился к двери, но у самого выхода обернулся:

— И Василёк… если швед пригласит тебя на прогулку, не разбивай ему сердце вот так сразу. Ему сегодня досталось. Пусть хотя бы это будет утешением.

Василиса закатила глаза, но уголки её губ дрогнули в улыбке.

Я вышел из оранжереи, оставив её среди апельсиновых деревьев и орхидей, в полосах солнечного света, падающего сквозь стеклянный свод.

* * *

Гостевые покои княжеского дворца были обставлены с той роскошью, которую Сигурд находил избыточной. Позолоченные рамы картин,