— Неудивительно, я сам вам об этом рассказывал, — усмехнулся я.

— Но ты не озвучивал причины.

— А это имеет значение? — пожал я плечами, не понимая сути проблемы. — Я посещаю подпольные бои, но сложно не обратить внимание на специфичность правил, которые там работают. Они отличаются от дуэли. А я аристократ, мне важно соблюдать именно дуэльный этикет. И лучше это делать сейчас, пока я молод и студент, чем когда стану полноценным и активным членом рода. Могу ведь и опозориться, а это никому не нужно, уверен.

Повисла пауза, в течение которой Холодов явно обдумывал мой ответ. Зная его, он не сдастся просто так и донесёт своё мнение до конца. Я же продолжал наслаждаться едой в ожидании его вердикта.

— В дуэлянты ты выбираешь тех, кто насмехается над тобой. Алексей, я знаю, что многие поддерживают слухи о том, что ты бастард. Что ты не Стужев.

— Не к каждому встречному же мне цепляться? — усмехнулся я. — Или вы думаете, это просто моя злость к тем, кто посмел назвать меня бастардом?

Старик внимательно наблюдал за моей реакцией. Приятно, что он волнуется. Но мне его поддержка не нужна, я не видел глобальной проблемы в случившемся. В конце концов, у Алексея было то же самое в родной Туле, и он ведь жил с этим как-то.

— Я хочу, чтобы ты понимал кое-что, — сказал Холодов медленно, с расстановкой и максимальной серьёзностью. — Твой отец не руководствовался жалостью, признавая тебя законным сыном и наследником. Ты действительно его плоть от плоти и кровь от крови. Он проводил генетическую экспертизу. А также ритуал признания предков — тот показал, что ты принадлежишь к роду Стужевых. Так что никакой ошибки быть не может.

Он сделал паузу, но я не стал никак это комментировать, сосредоточив внимание на чаепитии.

— Передача иного дара через поколения редкость, — продолжил он, — но прецеденты случались и до тебя. Отчасти причина может быть в твоей бездарной матери. А может, и в чём-то другом. Есть тайные ритуалы передачи дара через поколения. А зная твоего прадеда…

— Вы так пытаетесь меня утешить? — изогнул я бровь, устав слушать его оправдания, которые мне, по сути, не нужны. Ведь важна официальная составляющая, а согласно ей я истинный Стужев.

— Я знал твоего прадеда. Лично.

Я выпрямился на стуле, пирог мгновенно забылся.

— Вы можете рассказать о нём? Каким он был? — мой голос прозвучал взволнованно.

Старик улыбнулся, словно испытывая облегчение.

— Андрей Иванович Жаров был человеком эксцентричным и ярким. Но вместе с тем очень властным. Он считал своё мнение единственным истинно верным, его все обязаны были слушаться. Твоему отцу пришлось нелегко с ним. Отношения у них были далеко не самыми лучшими.

Он замолчал ненадолго, погружаясь в воспоминания, я не торопил его.

— Ты очень похож на мать. Платон Борисович очень любил её в молодости, но вскоре розовые очки спали. Ты и без меня знаешь, что она была не лучшей партией для него. Платон видел в тебе свою ошибку молодости. Это привело к предвзятому отношению с рождения, а дар огня от нелюбимого деда стал последней каплей.

Да уж, Алексей и правда словил комбо при рождении. А мне теперь всё это разгребать. Увы, ничего не поделать.

— Жаров был графом.

Это утверждение Холодова меня удивило, я даже подумал, что ослышался.

— Это действительно так, — опроверг он мои сомнения. — Твоя бабушка, мать Платона Борисовича, вышла замуж по любви. Они с избранником, бароном Стужевым, создали условия, из-за которых Жаров не мог вмешаться. Разумеется, он был этим недоволен, но не разорвал контакты. Нервов много попортил родне, но его терпели.

— Сохранились какие-то записи о нём, документы? — нахмурился я.

Если отношения с моим отцом у них были натянутыми, он мог банально все упоминания о ненавистном деде уничтожить.

— Разумеется, — обнадёжил меня Аркадий Петрович. — Они хранятся в Туле в родовом архиве.

— Я могу их изучить?

— Разумеется. Но… — он неожиданно запнулся, но продолжил: — тебе для этого нужно быть дома. Вывозить документы из родового архива без веских причин нельзя.

Собственно, как я и ожидал. Но, по крайней мере, надежда оставалась разобраться во всём этом. Если мой дар и правда от деда, то он должен был хоть где-то оставить послание потомку. Во всяком случае, я очень надеялся на это.

Комната дуэлянтов гудела, как растревоженный улей. Но это был улей стройный, вышколенный и откровенно шикарный. В центре бури внимания, у панорамного стекла, выходящего на песок арены, стояла Ксения Земская.

Её окружали восемь девушек. Не подруг — свита лизоблюдов, жаждущих её внимания. Каждая — образчик безупречного вкуса и лёгкой, невысказанной высокомерности. Они поправляли складки на её форме, подавали тренировочный меч, наперебой сыпали напутствиями.

— Ксения, просто сделай из неё решето!

— Она и минуты не продержится против тебя!

— Покажи этой выскочке её место!

Земская принимала это как должное, её лицо было спокойно и холодно. Королева, которую готовят к выходу на сцену.

Я с усмешкой наблюдал за этим через приоткрытую дверь, а потом кивнул Васе и вошёл.

Дверь скрипнула, и гул моментально стих. Восемь пар глаз уставились на меня с таким нескрываемым недоумением и брезгливостью, будто на пороге появилось нечто, приползшее из канализации.

Я проигнорировал их всех, прошёл к углу комнаты и грузно уселся на скамью. С таким видом, будто имею полное право тут находиться.

Следом, на контрасте с моей уверенностью, ёжась под этими взглядами серпентария, проскочил Вася.

— Ты точно уверен? — прошипел он, занимая место рядом с мной.

— Сиди тихо, — буркнул я в ответ.

Ксения не обернулась. Но она видела моё отражение в огромном стекле, за которым лежала арена. И я видел её. Уголки её губ дрогнули и поползли вверх, складываясь в безмерно довольную улыбку. Она быстро взяла себя в руки, сделав вид, что поправляет рукава, но я уже всё заметил.

Тишину разорвал шёпот одной из девушек, шипящий и ядовитый:

— Смотрите, этот бастард посмел