После еды наконец-то занялся тем, о чём мечтал все эти дни. Полностью раздевшись, встал посреди хижины и начал методично обливаться ледяной водой из ведра. Вода смывала многодневную грязь, копоть и въевшийся пот, стекая на земляной пол чёрными ручьями. Кожа горела от холода, но это было ни с чем не сравнимое ощущение чистоты.

Оставшейся водой застирал свою единственную сменную одежду и развесил сушиться на вбитых в стену гвоздях, прямо над очагом. Стало зябко — огненная Ци, истощённая после использования навыка и лихорадки, не спасала теперь от пронизывающей сырости. Завернувшись в колючее одеяло, сел у огня и начал дышать — просто вдыхать его тепло и Огненную Ци, пытаясь восполнить потерянные запасы.

Пока сидел так, погружённый в медитативное состояние, мысли начали упорядочиваться, выстраиваясь в чёткий план.

Взгляд упал на дыры в соломенной крыше, сквозь которые виднелось беззвёздное небо. Затем — на сырой земляной пол, покрытый редкими клочками грязной соломы.

Первое, нужно привести в порядок — жилище. Залатать крышу, законопатить щели в стенах, а главное — построить нормальную лежанку. Спать на земле, постоянно почёсываясь от впивающихся в кожу соломинок, было невыносимо — с этим можно обратиться к Свену. Может, кто-то из его подмастерьев возьмётся за такую простую работу? Этим нужно заняться прямо завтра.

Второе — безопасность. С завтрашнего дня нужно внимательно следить за окружением. Как в шпионских фильмах из прошлой жизни постоянно проверять, не приставили ли ко мне «хвост». Каждая тень и каждый случайный прохожий теперь под подозрением.

Третье — Ориан. Нужно зайти к нему и чётко дать понять, чтобы не смел просить плату у Гуннара. Если вздумает — я расскажу кузнецу всё. И надеялся, что после этого больше никогда не придётся видеть его змеиное лицо.

Четвёртое — моя сталь в слитках. Здесь зло и хитро улыбнулся, глядя в огонь — необходимо заглянуть к Боргу. Пусть этот мерзкий старик ответит за тот заказ, что я честно отработал. От мысли, что придётся снова разговаривать с ним, стало противно на душе, но вопросы нужно решать.

И пятое — главное — ковать, ковать и ещё раз ковать. Закончить новые мехи, выковать нормальные инструменты, а затем — приступить к оружию. Только через мастерство лежит путь к силе и независимости.

С этими мыслями плотнее завернулся в одеяло. Устроившись на колючей соломе, ещё долго ворочался, почёсываясь от впивающихся в кожу стеблей. Но в какой-то момент тело, измученное до предела, сдалось, и я погрузился в сон.

Глава 21

Проснулся не от привычного крика петуха, а от грохота деревянных ворота Оплота. Со стороны частокола доносились грубые и требовательные крики — слов разобрать невозможно, но их настойчивый тон сразу не понравился — было в них что-то чужеродное и металлическое.

Я открыл глаза и замер, лёжа во тьме своей лачуги, прислушиваясь. Послышался долгий скрип — массивные створки нехотя отворялись. Было хорошо слышно, ведь моя нора находилась у самой границы поселения.

Внутри ещё царил предрассветный мрак. Тело, на удивление, чувствовало себя отдохнувшим и бодрым — видимо, действие искусственно вызванной лихорадки прошло окончательно. Присел на соломенной лежанке, потирая глаза и тут же начиная прокручивать в голове дневной план.

В потьмах оглядел своё убогое убранство. На гвозде, вбитом в стену, висела одежда, рядом — дырявая сменка. Вряд ли стоило надеяться, что постиранное за ночь высохнет в этой сырости. Воды в ведре тоже не осталось — значит, каши не сварить — придётся доесть чёрствый кусок хлеба, который дал Гуннар — им точно не насытишься перед тяжёлым днём в кузне.

Снова разозлился на себя за эту бытовую неустроенность. События неслись с такой скоростью, что просто не было времени заняться обустройством собственной жизни.

Поднявшись с лежанки, сделал несколько приседаний и отжиманий, просто чтобы разогнать кровь и разогреть тело. Тем временем мужские голоса со стороны ворот всё усиливались, заставляя замирать и прислушиваться. Было в этих звуках что-то неприятное — что-то, нарушающее привычный уклад деревни. Невольно захотелось пойти туда и посмотреть, что происходит.

Быстро нацепил штаны, потрогал постиранную рубаху — та была холодной и сырой. Ладно, обязательно сегодня найду пару часов, чтобы решить хотя бы первостепенные бытовые вопросы. Вздохнув, взял с гвоздя грязную, пропахшую потом и дымом рубаху и накинул на себя, натянул на ноги стоптанные башмаки — вот и при параде. Готов к новому дню, который уже начинался с тревоги.

Со стороны главной улицы послышался звук, которого здесь почти никогда не бывало ранним утром — ритмичный топот множества копыт по влажной земле и ржание. Не одна лошадь, а пять, шесть… нет, больше, как мне показалось. Странно, насколько я знал — торговые караваны никогда не приходят так рано.

Схватил со своего каменного стола остатки вчерашнего хлеба и, запихивая в рот на ходу, выскользнул на холодный, почти осенний воздух. Сегодня было особенно промозгло, ведь руки, едва я вышел из лачуги, заметно озябли.

Направился в сторону главной улицы, к источнику звуков, которые уже успели разбудить всю деревню. Свернув на узкую тропинку, пробрался к забору, отделявшему задворки от центральной дороги. Сквозь щели в плетне увидел их.

По дороге шагом двигался конный отряд — их было около десяти, может даже больше. Верхом на мощных лошадях сидели крепкие мужчины. Они были одеты в одинаковую броню — стёганые гамбезоны и поверх них бригантины из тёмной кожи, усиленные металлическими пластинами. У каждого на поясе висел длинный меч, а за спиной виднелись копья или арбалеты — отряд выглядел внушительно и профессионально. Лица воинов в утреннем полумраке разглядеть сложно, но даже на расстоянии чувствовалась их холодная дисциплина.

Вдоль дороги уже стояло несколько деревенских жителей, выбежавших из домов. Люди молча глазели на этих могучих воинов как на диковинку или на предвестников беды.

Я двинулся дальше и наконец вышел на главную улицу. Отряд уже прошёл чуть дальше, медленно поднимаясь по склону холма к дому старосты. Чавкающий стук копыт по грязной дороге разносился по всей деревне, даже хвосты их лошадей — ухоженные и расчёсанные — двигались иначе, не по-деревенски, словно животные тоже были не от мира сего.

Рядом со мной стояло несколько мужчин и женщин. Жители не глазели с любопытством, а смотрели с