К счастью, Мироздание надо мной сжалилось. Никакого роста затрат после занесения конструкта в фолиант я не обнаружил. Однако чтобы выяснить это, мне пришлось пройти через ад.

Час. Целый, мать его, час заняло переписывание кусков конструкта на страницы фолианта! К концу процедуры я проклинал всё. Начиная от своей идиотской задумки, заканчивая тупой эволюцией, которая не придумала для хомо сапиенсов какого-то более практичного и удобного способа увлажнять слизистую глаза. После первой четверти книги мне пришлось начать держать веки пальцами, а страницы заполняемого фолианта поручить листать Шарли.

Скорее всего, со стороны я выглядел просто жутко. По завершению копирования глаза настолько пекло, несмотря на поддержку магией воды, что я наложил на себя «Исцеление». Практически сразу стало легче. В зеркало я не смотрелся, но предполагал, что от перенапряжения у меня лопнули сосуды.

В тот день и в тот час я зарёкся когда-либо ещё переносить в магические книги нечто настолько же масштабное и внушительное. Хоть и понимал, что если понадобится, то никуда я не денусь.

В итоге, я получил настоящую, как я надеялся, магическую книгу с конструктом пространственной темницы, которой не мог пользоваться. Теперь у меня было аж два таких артефакта. Ну, что же — вернусь в Лаграш, буду пытаться вместе с Лион найти какое-то решение.

Ежели у меня выйдет пользоваться такими вот фолиантами, пусть даже через какие-нибудь костыли, это неплохо расширит мои возможности.

Закончив с книгой, я занялся практическим освоением двух новых для меня элементов.

Для этого я отыскал глухой уголок в парке Университария с небольшим пустырём и начал эксперименты.

Первой я начал препарировать магию огня. Если с водой мне отчасти многое было уже ясно из-за частого общения с Гортом, то вот знакомство с огненными заклинаниями у меня пока что происходило только при общении с драконами. Арвель упоминала, что имеет талант пироманта, но за время нашего знакомства я ни разу не видел, чтобы она использовала магию всерьёз. Кажется, разок сожгла одну записку, и на этом всё.

С основами я разобрался быстро. Всё те же сорок метров прямого контроля, масштабы, объём. Пока огонь был на земле, я мог управлять им как угодно, создавая пылающие стены, огненных змей и тому подобные, милые сердцу пироманьяка вещи. Если же мне требовалось пламя в воздухе — фаербол или огненный хлыст, тут уже приходилось подключать немного магии воздуха. Оказывается, она была не обязательна, но так было намного проще и эффективнее перемещать огонь в пространстве.

В комбинации с воздухом начинались всякие интересные штуки, одну из которых я не так давно показывал Шарайнэ. Но сейчас, когда я имел контроль не только над воздухом, но и над самим потоком пламени, результат получался просто устрашающий. После некоторых тренировок мне удалось создать тонкую струю огня, выпускаемую магией с большой скоростью и дополнительно сжатую воздушным потоком. За счёт этой воздушной трубки и давления, пламя стремительно насыщалось кислородом и, в итоге, я получал пронзительно-голубую огненную «иглу» практически из пальца, настолько быстро протекал этот процесс. Правда, хотя луч из пальца и выглядел круто, мне пришлось отодвинуть точку появления пламени подальше от руки. Температура была жуткой даже для всех моих защит и я не хотел заморачиваться с её усилением.

Эта игла пронзала стволы деревьев на окраине пустыря как бумагу и из-за этого они, как правило, сразу же с грохотом лопались. Безумная температура мгновенно кипятила древесный сок в месте попадания и тот, расширяясь, устраивал внутри дерева паровой взрыв. Я тут же перестал использовать деревья в качестве мишени и, невольно попрактиковавшись в природной магии, залечивая стволы, создал себе каменную мишень.

Каменюка, созданная с наибольшей доступной мне плотностью, держалась против этого резака получше древесины, но её всё равно уверенно проплавляло насквозь спустя время. Пожалуй, эта штука вполне приближалась к уровню мощи лазеров Флюга. Наблюдавший за моими испытаниями Эрмит прозвал это заклинание «Огненным копьём».

Наибольшую мощность этой штуки я мог поддерживать лишь в пределах действия моей магии, однако пересекая сорокаметровую отметку луч слабел не сразу и превращался в бесформенное пламя лишь метров эдак после шестидесяти.

Более-менее освоив эту форму резака, я решил попробовать штуку поинтереснее. И куда опаснее.

Поставив на краю пустыря мощную толстую мишень, я ушёл на другую сторону и направил руку в сторону камня. Итак, воздушная трубка, закрученная с большой скоростью и плотностью, теперь струя пламени… Пожалуй, отодвину ещё дальше от себя. На несколько метров. Так. А теперь… Создать в этом потоке воздуха немного воды!

Жахнул взрыв.

Едва устояв на ногах, я увидел, как в стороны от прохождения огненной иглы разлетается земля вперемешку с камнями, оставляя там глубокую вспаханную траншею, из которой валил пар. Что до моей мишени, стоявшей на другой стороне… Что-ж. Оказывается, я сильно переоцениваю прочность своих каменных творений.

— Кве⁈ — завопил рухнувший на землю Эрмит, хлопая страницами. — Что это было-кве⁈ Вода? Ты же в конце создал воду-кве⁈

— Ага, — отряхнувшись от пыли, я поднял посох с фолиантом и воткнул его обратно в землю.

— Разве вода так может-кве?..

Похоже, гордость пингвиньего магистра воды была задета.

— Если знать как — да, — ухмыльнулся я. — Когда вода закипает, она превращается в пар и расширяется где-то в полторы тысячи раз, или даже больше. Если вскипятить весь объём воды мгновенно, за один миг… Бум! — я резко развёл руки в стороны. — Весь получившийся пар сразу попытается пойти вширь и получится взрыв.

— Кве… Но для этого нужен огонь-кве?

— Причём, с огромной температурой, — кивнул я. — Вообще-то, меня давно уже интересует, почему маги воды не могут своими силами превращать её в пар, но умеют превращать в лёд. И то, и другое ведь изменение агрегатного состояния…

— Агре…кве?.. Даже не знаю, что тебе сказать-кве, — Эрмит озадаченно пошкрябал себя уголком страницы. — Никогда не задумывался о подобном-кве. Расскажешь подробнее про эти агре… гаты-кве?

— Без проблем, — кивнул я. — Вечером всё равно будет нечего делать.

Оставив орнито ненадолго в одиночестве, я обошёл траншею, от которой всё ещё чувствовался жар, и