К сожалению, на то, чтобы проверить сейчас, не было времени. Таймер в голове отсчитывал секунды.

— Хорошая работа, — сказал я, и мой голос прозвучал хрипло и сипло от усталости и боли. — Теперь слушайте приказ. Бросаем все незакрепленное, что не можем унести за пять минут. Грузим только трофеи, оружие и раненых на корабли. Через час, ни минутой позже, всем составом выдвигаемся на базу корпуса. Быстрота сейчас дороже любого золота.

###

Корабли коснулись доков базы с глухим, почти утробным стуком, отозвавшимся эхом под сводами гигантского ангара, и я ощутил под ногами неподвижную, незыблемую твердь после долгих дней качки и невесомости.

Пока команда занималась швартовкой, отдавая приказы и перекликаясь уставшими голосами, я оставался на капитанском мостике, уставившись в залитый холодным искусственным светом порт, и мысленно подводил черту под всем, что случилось со мной.

Обещание разума из Маски было исполнено. Маска Золотого Демона на моей груди была теперь лишь блеклым, почти декоративным золотым узором, лишенным того внутреннего пульса, что я чувствовал все эти месяцы.

Все ее активные дары оказались запечатаны. Я больше не чувствовал живой связи с татуировками — они бесследно исчезли с кожи, не оставив даже шрамов, лишь призрачную память о былой мощи. Я не мог поглощать артефакты, не мог ставить метки или делиться маной с бойцами.

Зато я снова, впервые за долгие годы, мог брать в руки и использовать обычные артефакты как любой другой Артефактор, ощущая знакомый вес и отклик чужой маны. К тому же крещение в энергии Легенды снова расширило мою мана-сеть почти вдвое, что тоже было невероятно приятным бонусом.

Правда, ключевое, роковое ограничение осталось — поглощать ману из окружающего пространства я по-прежнему не мог. К тому же все драгоценные металлы и камни, что я поглощал теперь, шли не на продление жизни, а на медленное, едва ощутимое, капля за каплей, пробуждение уснувшей Маски.

Но это меня не пугало. Тот океан энергии, что я вобрал в себя из короны, был столь огромен, что счет моей жизни теперь исчислялся не днями или месяцами, а тысячелетиями. Семь тысяч лет. Число было настолько абсурдным, что не вызывало ничего, кроме горькой, циничной усмешки. Времени, чтобы разобраться со всеми проблемами, у меня теперь было больше, чем у иных цивилизаций.

И было еще одно, неожиданное последствие. Мои золотые глаза, дарованные предыдущим «особым золотом», по-прежнему видели мир во всей его энергетической полноте, читая потоки маны как открытую книгу.

И сквозь привычное, яркое сияние маны я теперь ясно различал ту самую «тяжелую» энергию, ту самую субстанцию из мира артефактов, что позволила мне одолеть королеву.

Она висела в воздухе как несмешивающаяся с основной толщей жидкости взвесь. И я мог поглощать ее. По крупицам, совсем по чуть-чуть, но мог втягивать ее в себя, в отличие от обычной маны.

Правда, я не мог усвоить ее своей мана-сетью, так что на мои прорывы она бы все равно никак не повлияла. Но эксперименты в пути показали, что я мог подмешивать ее к собственной мане, в разы усиливая любой ее эффект и мощь любого артефакта в своих руках.

Что касается трофеев… Кроваво-красные препараты маны я, после недолгой, но ожесточенной внутренней борьбы, приказал оставить в распоряжении батальона. Их эффективность была пугающей, а по словам Хамрона, добровольно испытавшего одну дозу, побочных эффектов не было, лишь чистейший, немедленный прилив силы.

Меня тошнило от осознания их происхождения, очевидно, связанного с кровавой короной, от цены, заплаченной тысячами перемолотых в кровавую пыль невинных жизней. Но мой батальон должен был расти в силе, а самый быстрый путь — прямая передача маны через метки — был для меня теперь наглухо закрыт.

И я решил пойти на сделку с собственной совестью, утешая себя тем, что, используя эти проклятые препараты, мы хоть как-то оправдываем гибель тех, кто стал для них сырьем. Артефакты и пурпур из хранилища повстанцев же должны были стать основой для нового оснащения батальона, топливом для его роста без моей прямой, магической помощи.

Наконец, к кораблю приставили трап. Я тяжело сошел на прохладный, отполированный до блеска каменный пирс, и едва моя нога коснулась поверхности, как из общей толкотни и суеты порта ко мне стремительно, почти бегом, направился знакомый адъютант в безупречной форме дивизии 4–8, его лицо было серьезно и озабоченно.

— Майор Марион, — он отдал честь с такой резкостью, что казалось, он вот-вот сломает руку. — Комдив фон Барканар требует вас. Немедленно.

Глава 20

Я снова нашел Шарону на ее личной тренировочной арене-сфере. Огромное пространство, ограниченное мерцающим куполом защитного поля, было наполнено гулом концентрации.

Как и в прошлый раз, она парила в центре пустоты, но на этот раз ее тренировка была совершенно иного порядка. Не было стремительных рывков или отработки сложных ударов. Вместо этого она стояла абсолютно неподвижно, ее единственный глаз был закрыт, а руки раскинуты в стороны, как крылья.

И вокруг нее, подобно двум сплетающимся змеям, клубилось марево из двух видов энергии. Первую, чистую, бронзовую ману уровня Эпоса, я узнал сразу — ее мощь была ощутима даже на расстоянии. Но вторая…

Второй была той самой «тяжелой» субстанцией, которую я сам едва научился ощущать после битвы с короной.

Шарона плавным, почти ласкающим движением руки сжимала этот гибридный, нестабильный сгусток, и он подчинялся, излучая волну чудовищной мощи, которую, как я понял к своему удивлению, я бы не почувствовал, если бы не осознавал существование тяжелой энергии.

Шарона явно не просто знала о этой энергии — она виртуозно, с интимным пониманием ею владела, вплетая ее в свою ману с такой легкостью и точностью, какая мне, с моими робкими экспериментами, и не снилась.

Она закончила спустя минут двадцать, сделав последний плавный выдох, и искривляющая реальность энергия рассеялась без следа, без звука, как будто ее и не было.

Затем она повернулась и, заметив меня, одним легким, не требующим усилий движением преодолела расстояние между нами, приземлившись в паре метров от меня так мягко, что не было слышно даже касания. На ее лице играла знакомая, уверенная до наглости ухмылка.

— Неплохо поработал, Марион, — начала она, смахивая с лица несуществующую прядь белых волос. — Очень даже неплохо. Ко мне поступило аж три срочных запроса из канцелярии самого мэра столицы Облачного Заката. Весьма интересуются, не завербовала ли я в свою дивизию скрытого агента