Алиса слышала каждое его слово и это ее немного удивило. Она понимала, что оскорбление ее и Лидии, как его спутниц — это прямое оскорбление самому Громову. Удар по его чести.

Но… Алисе казалось, что в его голосе и в этом жесте было что-то еще. Ей показалось, что Громову и вправду не понравилось то, как с ними обошлись.

Или всего лишь показалось?

* * *

Мы с Дмитрием стояли посреди зала, буравя друг друга взглядами, когда тишину нарушил сухой, нарочитый кашель.

Я перевел взгляд с пьяного лица Орлова на источник звука. В проеме, ведущем из библиотеки, стоял мужчина лет шестидесяти. Седые, аккуратно подстриженные волосы, ухоженная борода эспаньолка. На нем был темно-синий бархатный смокинг, надетый поверх белоснежной рубашки без галстука, и идеально сидящие брюки. В руке он держал бокал с чем-то янтарным. Он не выглядел рассерженным, скорее слегка утомленным, как хозяин, уставший от шумных гостей. Граф Муравьев собственной персоной.

— Это все замечательно, господа, — его голос был спокойным, но прозвучал на весь затихший зал. — Но никаких дуэлей в моем доме. Не хватало еще чтобы вы тут что-нибудь запачкали своей кровью.

Муравьев окинул сначала меня, а затем пьяного Дмитрия оценивающим взглядом.

— Секунданты у данных господ имеются? — его вопрос был адресован не нам, а всему залу.

— Я буду секундантом господина Громова, — тут же шагнул вперед Корней.

По толпе прошел удивленный шепот. Мастер Инквизиции в роли секунданта у опального коронера — это было событие.

Из-за спины Дмитрия выступил молодой аристократ. У него я не помнил ни то, что имени, а даже лица.

— Я секундант Дмитрия Орлова.

— Прекрасно, — сухо произнес граф. — Тогда договоритесь о дате и месте встречи. А пока проводите Дмитрия, будьте добры, домой. Нечего портить людям праздник. Громов, подойди на минуту.

Затем он поднял глаза на замерший на балконе оркестр и сделал им ленивый жест.

— Продолжайте.

Скрипки неуверенно, а затем все смелее заиграли снова.

Я настороженно двинулся в сторону графа Муравьева, который продолжал стоять в ожидании.

Он рукой указал мне в сторону по коридору, и мы молча двинулись. Я коротко обернулся, бросив взгляд на девушек, которые стояли с немым вопросом.

Мы вышли на широкий пустой балкон, с которого открывался вид на ночной сад и далекие огни города. Граф достал из кармана смокинга трубку, не спеша набил ее табаком и закурил. Я просто оперся на холодные мраморные перила.

— Не думал, что ты появишься, — сказал он, выпустив облако дыма. — Еще и в компании двух особ, которых никто не приглашал. Я же и приглашение тебе велел отправить чисто формально, а ты возьми и появись. И еще на дуэль нарваться умудрился.

— Я не планировал, Ваше Сиятельство, — сказал я спокойно. Титулование всплыло в голове само по себе.

— Брось эти игры на публику, тут никого нет. Так что ты вдруг решил выползти на свет божий? Давно же как сыч живешь.

— Были определенные жизненные обстоятельства, которые требовали моего тщательного внимания.

— Определенные обстоятельства, — повторил граф, затянувшись трубкой. — Очень конкретный ответ, — хмыкнул он. — Разобрался хоть?

— Вполне успешно.

Он покивал головой.

— Как с отцом дела?

Я не понимал его вопросов. Зачем ему это знать — загадка. Все, что я знал про отношения между старым Громовым и его отцом, так это то, что они рассорились еще лет десять назад, после чего между ними не было доверительных отношений. И насколько вытянул из памяти Громова, максимум, что приходило из отчего дома — открытка с поздравлением на день рождения.

В памяти всплыло воспоминание, что последним подарком отца было как раз то имение, в котором я сейчас жил. Последняя помощь или подачка, тут уже как посмотреть.

— Не общаемся, — ответил я.

— Понятно. Я слыхал, что старик Громов совсем сдал. Гордость гордостью, Виктор, но он, все же, твой отец. И даже если вы не в ладах, то, не думаю, что спустя столько лет он все еще держит на тебя зло.

— Не сочтите за наглость, Владимир Николаевич, но с чего вы вдруг решили обсудить мои дела и моего отца?

Граф как-то грустно усмехнулся. Не исключаю, что мне лишь показалось.

— Я и не собирался. Но раз уж так вышло, что мы с тобой столкнулись, то решил уточнить, — он повернулся и взглянул на меня. — Я ведь тоже, в конце-то концов, отец.

Мы еще какое-то время постояли молча, после чего Муравьев рукой предложил мне покинуть балкон. У выхода мы распрощались, и я двинулся вниз, искать Лидию и Алису.

Остаток вечера прошел на удивление… нормально. После того, как сцена с дуэлью была пресечена самим хозяином дома, напряжение в воздухе спало. Косые взгляды сменились на любопытные, а мы из изгоев превратились в центр внимания. Я ловил на себе взгляды, полные вопросов, но никто больше не решался подходить с упреками.

Мы втроем просто гуляли по залу, я представлял девушек каким-то маловажным знакомым, чьи лица у меня всплывали в памяти, мы обменивались ничего не значащими любезностями и иногда наслаждались напитками, перехватывая у снующих официантов бокалы с игристым.

Когда оркестр заиграл медленный вальс, я, повинуясь какому-то внезапному порыву, повернулся к Лидии.

— Позволите? — обратился я к ней.

Лидия удивленно вскинула брови, но легкий хмель в крови и общая атмосфера сделали свое дело. Она молча кивнула. Мы вышли в центр зала. Я вел уверенно в обычном вальсе, она следовала за мной с безупречной грацией. Мы не говорили ни слова, просто кружились в танце под звуки скрипки. И на эти несколько минут мы были не врагами, а просто партнерами.

И я не капли не пожалел о том, что сделал. Мне нравилось танцевать еще в моем мире. Не сказать, что я был профессионалом, но в юности много и часто приглашал девушек на «медляки» в клубах. Как правило, ни одна не отказывала. А какое-то время у меня вообще было хобби — вальс. Не знаю, с чего меня так это увлекло. Года два занимался этим полупрофессионально. И, скажу вам, непростое это