— Делай свое дело, Навинна. Потом вместе пойдем на отчет к твоей Матери…

— Она такая же твоя, сколь и моя, капитан. Она смотрит на всех одинаково. И все мы ей одинаково родны.

— Что ж. Если у тебя получится, обещаю, брошу к чертям армию, будем с парнями — он обвел всю крепость рукой, — ей всей бригадой храмы строить. Вот тебе мое слово.

— Риносы! Капитан, риносы!

— Как видишь, не все у нас получится, жрица. — сказал Виран, вставая и отряхивая штаны, — Пойдем, посмотришь хоть на них со стены, пока она есть.

А зрелище открывалось удивительное в своей мрачной неумолимости — на стену, через разошедшиеся в стороны ряды абисситов и призванных ими демонов перли сразу восемь туш. С огромным двойным рогом на голове, в высоту метра два с половиной, в длину все пять. Он весил, должно быть, сразу как десяток коров… И выглядел просто омерзительно. Открытое мясо без кожи, местами выпирающие шипами кости… Тварь не принадлежала к этому миру и не стеснялась это показывать, всем своим видом оскверняя его, загрязняя своим порочным естеством. Сложно было сказать, что отдали абисситы за такой призыв, наверняка пошел в ход не десяток и даже не два десятка жертв…

— Сестры! — крикнула я со стены, — За избавление, гимн, запевай!

«Светлый лик яви нам с неба, разгоняя мрак и хмарь…»

— Великая матерь! К Тебе взываю! Надели частицей силы Твоей! Обрати взор, дай силы на противостояние врагам! Не ради себя, но ради рода людского!

А затем я поняла, что в этом мире для изменилось все. Осознание было почти мгновенным. Меня поддерживали сестры. Солдаты верили в меня. Каждый взор был обращен в мою сторону, каждый был полон надежды. И я поняла, что нужно. Мир откликнулся на мой приказ — и я велела ему, что риносы должны перестать быть. Он отозвался довольно охотно, сделал то, что я повелела, забрав все силы и немного сверху. В тот день форт так и не пал. А через три дня пришла дружина вассала графа, узнавшем о творившемся бедствии, подставляя свое плечо. В тот месяц демоны форт так и не взяли…

* * *

«Запомнил, юноша?» — голос в голове вернул меня обратно в реальность.

— Что это было?

«Воля. Ты мог получить особую дружбу со стихиями, контроль людей, умение видеть будущее, что угодно. Великий дар — он на то и великий, ибо достается он одному из ста тысяч. Но тебе достался, пожалуй, самый сильный среди них — Воля. То, что ты чувствовал — было ее проявлением. Ибо я повелела, и моя Воля оказалась сильнее нежелания мира меняться»

— Звучит как-то читерно. Это я могу пожелать, чтобы все пидорасы сдохли, а я Д’Артаньян?

«Мне неизвестны это слова, но я поняла смысл. Нет. Тебе понадобится много лет, чтобы развить Волю. И много лет, чтобы накопить силы этот мир менять. Но именно Воля — кратчайший путь к тому, что ты ищешь. Теперь — прощай. Пусть люди верят в тебя!»

И спустя секунду я влетел носом вниз прямо в дорожку посередине нашего участка, сломав лобешником тротуарную плитку. Кое-как поднялся, отряхнулся и посмотрел на офигевшие лица людей вокруг — на них отображалась крайная степень офигевания.

— Скотина, ты где лазил десять дней⁈ — раздался за спиной гневный голос Насти.

— Упс…

Глава 2

Наведение порядка

— А ну-ка, милая моя, расскажи-ка мне, что вы успели сделать без меня! — перешел я в наступление на Настю, пока она еще сильнее меня не озадачила.

— Мы-то много успели… Тему не меняй! Ты где шарахался десять дней, ты почему сына одного оставил?

— Ну, не одного. Есть ведь ты. Есть дядя с тетей. Да и вообще, народу вон, сколько! — я обвел окруживших нас людей рукой.

— Пропустите! — через толпу протолкался Дима и оглядел меня критическим взглядом, — Ну, вроде, жив, цел, орёл. Есть что рассказать?

— Очень даже есть. Соберите всех, у меня будет для вас история.

* * *

— Таким образом, можно заключить, что, где бы мы не оказались, здесь действуют боги, есть королевство людей, есть враги этого королевства. А еще местные королевства похожи на спрутов или осьминогов из-за особенностей осколков. Одно тело с наростами и «щупальца» наиболее оживленных путей, которыми это королевство связано с другими, далеко не всегда людскими и далеко не всегда дружественными или хотя бы нейтральными. Пространство для жизни весьма ограничено, а потому все пытаются его расширить. Как правило, за счет других. Ну и про великие камни я вам рассказал — это дополнительное испытание, при котором, как вы понимаете, есть шанс и помереть, не получив ничего. Вопросы?

— Да! — подняла руку Валентина Фёдоровна, — Картошку сажать пора! И рассаду высаживать!

— И все? — спросил я недоуменно.

— Ты там, Сашка, силы получил, молодец. Вот сам о том и думай. А нам кушать надо. У тебя за стеной, почитай, полгектара нормальной земли без дела стоят. И, если то место, которым мы всегда стыкуемся, не трогать, то, считай, сорок соток засадить точно можно! — отозвался Михалыч.

— Окстись, болезный, откуда сорок соток? Там же до тумана всего… хм. Десять дней, да?

— Верно. — это уже Дима. — Замеряли, в день радиус увеличивался на метр пятьдесят в среднем. Сначала метр шестьдесят, последний день метр сорок. Сейчас радиус составляет пятьдесят шесть метров. По идее, если это простая прогрессия, то наш осколок остановил бы рост с радиусом сто четыре метра через семьдесят дней. Кстати! Раз ты вернулся, то надо сравнить результаты завтра и посчитать!

— Вы что, выводите формулу какую-то?

— Именно! Представь, как было бы круто, если бы могли заранее знать, какого размера будет наш осколок! От чего зависит эта прогрессия? Как влияют жильцы на это? Вопросов — миллион!

— Ладно, ладно, это я понял. Так чего там с картошкой-то? — махнул я на него рукой и повернулся к Валентине.

— Да тут никто не решался сажать начать. Никак не могли определится с местом посадки. А у нас рассада повсходила! Вся! Перец! Помидор! Огурец! Тыква! Кабачок! Баклажан! Горо…

— Теть Валь, ну хватит, а? Ничего, если я тебя так буду называть? —