— И тут сразу же всплыла фамилия Карамзина и его оружейного концерна, — продолжил Иван Васильевич. — А ещё имя Льва Александровича часто фигурирует в документах, связанных с Долгопрудным.

Распутин поднял руку, прося дать ему время, чтобы осмыслить услышанное.

— Мы периодически сталкиваемся с контрабандой, которую то и дело пытаются пустить через наши каналы поставок, — после долгой паузы сказал он. — Но это мелочь и мы оперативно обнаруживаем подобное. Наша фирма никак с этим не связана.

— Именно, Сергей Олегович, — заметил Никитин. — И кажется, Долгопрудный как раз по этой причине так хотел заменить Ивана Васильевича в вашем совместном предприятии.

Кулаки Сергея непроизвольно сжались. Ярость бушевала внутри. Его хотели использовать. Его фирму. Для государственной измены. Он злился в том числе и на себя, что поддался эмоциям, что им смогли так просто манипулировать, что он ничего не заметил. Если бы не Уваров, вероятно он бы до сих пор находился в неведении. Ему даже не хотелось об этом думать.

— Это необходимо проверить. Очень аккуратно, не вызывая подозрений, — спокойно заметил Васнецов. — Если информация подтвердится, вы сами понимаете, насколько серьёзными будут последствия.

Все трое замолчали. Каждому было прекрасно известно, какая буря поднимется, если вскроется подобное. Подданные империи, продающие новейшее вооружение врагу, с которым страна воюет прямо сейчас.

* * *

Утреннее «похищение» Димы ничуть меня не испугало, а лишь разозлило. А ведь у них был шанс просто получить своё заслуженное наказание, отделаться штрафом или условкой и забыть про нас. Но они решили, что закон им не писан и они могут прийти и пугать нас. Глупцы. Своими действиями, эти олухи добились обратного эффекта. Теперь я не оставлю это без ответа. Моего ответа. И меня не устроит та мелочь, что приготовила для них полиция, нет. Я пойду до конца и сделаю так, что они будут трястись от страха, вспоминая тот вечер, когда открыли дверь караоке-клуба.

— Нет! Нет, нет, нет, я ничего не знаю и говорить не буду! Уходите пожалуйста, — замотал руками бармен караоке-клуба, как только увидел, что я зашёл в его заведение.

— Те громилы. Где мне их найти? — строго спросил я у испуганного парня за стойкой.

— Да не знаю я! Говорю же, что я тут не причём! Это всё Катюхины дела… — он внезапно осёкся, видимо на эмоциях ляпнув лишнего.

— Хорошо, давай сделаем вид, что я верю тебе. Тогда мне нужна девушка, — не сводя с него взгляда, невозмутимо сказал я.

Он молчал, явно думая, что я какой-то безобидный пиджак. Что же, сам виноват. Времени и желания церемониться с ним у меня нет.

Резким движением хватаю его за ворот рубашки и дёргаю на себя.

БАМ! — раздаётся гулкий звук.

Парень налетает на стойку, сбивая стоящую там бутылку. Раздаётся звук бьющегося стекла.

Не ослабляя хватку, продолжаю тянуть его на себя.

— Они пришли и угрожали моему другу. Терпеть такое я не буду, — ледяным тоном процедил я, притянув бармена почти вплотную к своему лицу. — Если ты продолжишь покрывать их, я посчитаю что ты с ними заодно, и тогда будешь первым, на кого падёт мой праведный гнев.

— Я, я не знаю кто они и где их найти, — опять промямлил парень.

Достал.

Оттолкнув его, я добавил немного силы. Парень полетел назад и спиной врезался в стеллаж, на котором аккуратно были расставлены бутылки с крепким алкоголем.

Послышался звон, бутылки зашатались и я заметил, что несколько из них наклонились слишком сильно и вот-вот упадут. Небрежно направив в них легкий, но плотный воздушный поток, я удержал их от падения.

Почувствовав, как созданный мной ветер обдул его лицо, бармен побледнел. В его глазах читался животный ужас. Он замер, понимая что перед ним стоят настоящий боевой маг.

— Я правда ничего не знаю про тех парней, — бросился он ко мне. — Катя, это всё она. Где живет не знаю, клянусь вам! Знаю только, что подрабатывает на киностудии стилистом. Обычно с подругой приходила сюда сразу после работы, так что если поедете туда сейчас, то она будет ещё там!

— Береги себя и перестань водиться с криминалом, — бросил я ему и ушёл.

Не теряя времени, я прыгнул в машину и отправился к местной киностудии. Но заходить туда я не стал, вместо этого припарковавшись недалеко от проходной. Судя по времени, что назвал бармен, она скоро должна закончить и будет куда проще добиться от неё ответов без свидетелей.

Не соврал ведь, — ухмыльнулся я, увидев как через десять минут из проходной вышла знакомая стройная брюнетка.

Она шла по улице, не обращая внимания ни на что вокруг. Я подъехал поближе и пару раз нажал на газ. Утробный рык мотора был эффективнее любого клаксона, мигом привлекая внимание девушки. Даже сквозь сильную тонировку я видел как в её глазах загорелся огонёк.

— Зачем такой красавице ходить пешком, поехали прокатимся, — вальяжно кинул я в приоткрытое окно пассажирской двери.

На мне были одеты большие солнечные очки и она вряд ли бы смогла узнать меня через небольшую щель в окне. И я не ошибся. Девушка, просияв, тут же открыла дверь и запрыгнула внутрь.

— Привет, какая у тебя крутая тач… — начала она и сразу осеклась, всё-таки узнав меня.

Девушка тут же потянулась к ручке открытия двери, но раздался характерный щелчок блокировки центрального замка.

— Поехали, покатаемся, — сухо сказал я и нажал на газ.

Мотор басовито взревел и машина, оттолкнувшись всеми четырьмя колёсами, устремилась вперед, вжав пассажирку в сиденье.

— Не нравится, когда тебя похищают? — внезапно спросил я. — Моему другу тоже не понравилось, когда твои дружки силой засунули его в машину сегодня утром.

Она посмотрела на меня. Но в её глазах не было и тени испуга. Лишь усталость и безразличие. Такая реакция была крайне нетипичной в подобной ситуации.

— Чего вы от меня хотите? — безэмоционально спросила она, а затем всё таким же голосом добавила: — Можете так не гнать, выпрыгивать я не буду.

Её голос был настолько спокойным и лишённым каких-либо чувств, что это побудило меня сбавить ход, а затем и вовсе остановиться на обочине.

— Тебе родители не говорили, что нельзя садиться в машину к незнакомцам? — спросил я у девушки.

Она посмотрела на меня полными холодной тоски глазами:

— Они мне вообще ничего не говорили. А вот в детдоме говорили совсем о другом.

У меня на душе заскребли кошки.

— Прости, — тихо сказал я.

— За что?