Староста кивнул в сторону широкой, могучей ленты Волги.

— Пароход лишь завтра к обеду будет. Помаячим, чтобы пристал.

Делать нечего. Пришлось смириться. Мы расположились на ночлег на окраине деревни. Сундук сгрузили с телеги и поставили в самом центре пустой луговины, в сотне шагов от ближайшего жилья. Я лично очертил вокруг него круги с защитными рунами — от невидимок, от случайной искры, от всего, что могло прийти в голову. Выставили круглосуточный караул из четырёх человек с приказом будить меня при малейшем подозрении.

Ночь прошла тревожно. Я спал урывками, и каждый раз, просыпаясь, первым делом смотрел в ту сторону. Сундук стоял, как стоял, его темный силуэт виднелся в лунном свете, но то самое ощущение тревоги и невообразимой мощи, казалось, лишь усиливалось.

Под утро мне приснился странный сон. Я стоял перед сундуком, а из щелей в его крышке струился не дым, а тот самый чёрный, концентрированный ужас, что я видел над солончаком. Он клубился, принимая формы — то искаженные лица, то когтистые лапы. А шёпот складывался в слова: «…освободи…»

Я проснулся в холодном поту. Рассвет только-только занимался.

Это не было проклятием. Это был голос. Голос того, что было заперто внутри.

И я понимал, что везу к своему начальству не просто артефакт. Я вёз пленника. Очень древнего, очень могущественного и очень, очень опасного. И вопрос был лишь в одном — что с ним собирались сделать?

* * *

Решение пришло само собой, холодное и тяжелое, как слиток свинца. Я не мог передать эту штуку штабным писакам. Они не поймут. Они либо взорвут его из предосторожности, унеся с собой в небытие пол-Царицына, либо, что хуже, попытаются изучить и выпустят джинна из бутылки. А тот «шёпот» не оставлял сомнений — внутри был именно джинн. Или нечто столь же разумное, чертовски опасное и жаждущее свободы. Мифическое существо, могущественный демон, возможно ифрит.

Мне нужен был специалист. Кто-то, кто понимает в запрещенных артефактах лучше меня. Память услужливо подсказала фамилию, пару раз мелькнувшую в разговорах наших офицеров: полковник Ардаматов, начальник Самарского отделения Тайной Службы. Человек с дурной репутацией, но именно его упоминали в связи с изъятием «нестандартных магических объектов» и отдавали должное тому, как он сумел докапываться до их сущности.

Проснулся я рано, как только начало светать. Дождался, когда на реке появится первый утренний пароход от «Самолёта» и выплыл на обычной рыбацкой лодке, но на её носу была водружена палка с белым полотенцем.

Чтобы меня уж точно заметили, издалека отправил Оглушалку. Этак метрах в пятнадцати перед носом парохода она сработала. Заклинание исправно сверкнуло и бахнуло, и через пару минут пароход молотил шлицами колёс по воде уже гораздо реже, подстраиваясь так, чтобы просто стоять на течении, не скатываясь вниз, но и не двигаясь вперёд.

— Кто тут хулиганит? — в весьма крупный рупор гаркнул мне кто-то с борта парохода.

— Поручик Энгельгардт. Пограничная служба. Имею при себе депешу государственной важности в адрес Саратовского Жандармского Управления. Примите и доставьте максимально быстро!

— Я не уполномочен оказывать вашей службе такие услуги, — донёс до меня жестяной голос из рупора.

— Слышишь, водоплавающий, а если через неделю аномалия всю Волгу перекроет, то ты тут кому-то станешь нужен, вместе со своим пароходом? — откликнулся я примерно так же громко, но без всякого рупора, усилив свой голос магией.

— Готов принять депешу, — последовал ответ, спустя полминуты, — Надеюсь, пароходству эта помощь зачтётся.

— Бог подаст, — хмыкнул я про себя, прежде, чем мы приступили к маневрированию.

Это только кажется, что к стоящему на течении пароходу, клацающему по воде плицами колёс, легко подойти на весельной лодке, где на вёслах обычный боец, а ни разу не речник.

Пароход мы задержали, как минимум на четверть часа, и когда конверт оказался в руках капитана, пароход выдал гудок, и шустро ринулся нагонять отставание.

Ладно. Один вопрос решил — как можно скорей известил кого надо. Теперь со вторым бы разобраться — как можно медленней сообщить о находках тем, кому это не нужно бы вообще знать. А именно — своему пограничному руководству.

То, что штабные офицеры в Царицыне однозначно мышей не ловят, я уже понял. Так похоже ещё, что в штабе «протекает».

В той же записке, что мне Удалов зачитал, про такое едва ли не прямо сказано. Но раз мер никаких принято не было, значит идёт игра. А в каких случаях контрразведка «играет» армию? Только тогда, когда засилье «кротов» становится явно избыточным и они за всеми не успевают следить. А так, две — три персоны, да под контролем и наблюдением — это классика. А если завербовать кого из «кротов» удачно удастся — так вообще высший уровень мастерства.

— Самойлов, подойди-ка ко мне, — окликнул я своего десятника.

— Да, вашбродь.

— Если мы сейчас подводу на заставу отправим, когда они до неё доберутся?

— Коли сильно поторапливаться будут, до пусть и по темноте, но доедут, — прикинул опытный фельдфебель.

— Тогда пускай подводу хорошенько осмотрят и в порядок приведут. Дорога-то непростая. А если что, то и переночуют по пути. Была же там какая-то деревенька или посёлок. А я пока донесение напишу для нашего ротмистра.

— Понял. Подводу подготовить. По пути переночевать на рыбацкой тоне, — уважительно кивнул десятник, не задав больше ни единого лишнего вопроса.

Золотой мужик! Понимающий… Пожалуй, правильней сказать — смекалистый. Сообразил, что я веду свою игру, о тонкостях которой не могу рассказать, но интуитивно он мне доверяет больше, чем любым остальным офицерам заставы.

Пока Самойлов занимался подводой, я вернулся к главной проблеме — сундуку. Мысль о новой тряске по разбитым дорогам вселяла в меня настоящий ужас. Нет, только не это. Только не очередные ухабы, от которых сжимается сердце в ожидании Большого Бадабума.

Я снова нашел старосту, каким себя назвал уже знакомый мне седой мужчина из местного поселения.

— Ждать мы не можем. Нужна баржа. Пусть небольшая, но крепкая, и буксир к ней. Сможете помочь?

Староста почесал затылок.

— Баржу найти можно, — медленно проговорил он. — У Гаврилы-бакенщика есть в затоне. Она хоть и старая, но надежная. А вот с буксиром сложнее… Разве что «Вихрь» попробовать уговорить. Они сейчас рядом встали. Но он частный, а капитан — человек крутой, цены ломит.

— Уговорите, — я достал портмоне. Казначейские ассигнации приятно зашелестели. — Могу дать двести рублей в качестве аванса.

— Думаю, он ещё столько же попросит добавить. Совсем нет совести у живодёра. Но уж если возьмётся, то дело