Я поделился наблюдениями с Полиной, и она подтвердила мои догадки.

— Я тоже заметила, — гидромантка нахмурилась, теребя кружевной манжет платья. — Она и меня избегает. Раньше мы каждый вечер болтали перед сном, а теперь… Словно стена выросла.

— Когда это началось?

Белозёрова задумалась, прикусив губу.

— Первый вечер. Да, точно! Помнишь, ей принесли записку? — Полина глянула на Черкассного. — Василиса прочитала текст и вскоре куда-то ушла. Сказала, что нужно кое-кого навестить. А когда вернулась… — девушка развела руками, — … её будто подменили.

Записка. Я мысленно отметил эту деталь.

— Тимур, тогда здесь нужна твоя помощь.

Бывший агент Демидовых выслушал задание без лишних вопросов. Он понимал такие вещи — слежка, сбор информации, работа с источниками. Его прошлое шпиона и диверсанта сейчас оказалось как нельзя кстати.

— Разузнай, с кем она встречалась в тот вечер. Куда ходила. С кем говорила. В этом дворце полно слуг, и многие считают их чем-то вроде мебели, а не людей. Высоки шансы, что они в курсе произошедшего.

Тимур коротко кивнул и растворился в толпе гостей.

Результаты пришли на пятый день.

Мы стояли в саду имения Голицына после охоты — я, Ярослава и Полина. Вечернее солнце золотило кроны яблонь, воздух пах цветами и свежескошенной травой. Вдалеке слышался гомон гостей, звон бокалов, приглушённая музыка.

— Она встречалась с Герасимом Строгановым, — понизив голос, сообщил я девушкам информацию, полученную от Тимура. — Наедине. В малой библиотеке.

— Откуда информация? — уточнила Ярослава.

— Один из слуг видел, как они выходили. Тимур убедил его… открыть свою душу.

— Герасим?.. — Ярослава нахмурилась. — Кем он приходится Елене?

— Её старший брат.

Я потёр переносицу, выстраивая в голове логическую цепочку.

— Либо Строгановы получили намёки о том, что произошло на самом деле, и пытались расколоть Василису, выбить признание, — произнёс я вслух. — Либо у них есть доказательства. И они чего-то хотят.

— Шантажируют? — Полина побледнела.

— Скорее всего.

— Но почему тогда она не пришла к нам? — воскликнула гидромантка, и в её голосе звучало искреннее непонимание. — Мы бы помогли! Ты бы помог!

Я помолчал, подбирая слова. Некоторые вещи сложно объяснить тем, кто не прожил достаточно долго.

— Убийство Елены стало для Василисы источником боли. Не потому, что она жалеет о случившемся — мачеха заслужила свою участь. Просто Василиса выросла, неся на плечах груз, который не должна была нести.

Ярослава посмотрела на меня с пониманием. Она сама командовала отрядом с двадцати лет, знала цену ответственности за других.

— После смерти матери Василиса осталась старшей, — продолжил я. — Единственной дочерью князя, на которую легли все ожидания рода и забота о младшем брате. Она привыкла справляться сама. Не просить. Не жаловаться. Не перекладывать свои проблемы на других.

— Но это же глупо! — выпалила Полина.

— Это больно, — поправил я. — Ей тяжело просить о помощи. Полагаю, она считает, что должна справиться сама, не хочет ставить нас в неудобное положение, нагружать своими бедами. Особенно после всего, что мы уже для неё сделали.

Белозёрова прижала ладонь к губам. В её глазах заблестели слёзы.

Была и ещё одна причина. Та, которую я не стал озвучивать.

После нашего с ней откровенного разговора, а именно после того, как я сказал, что не могу ответить ей взаимностью, княжна вероятно считает, что между нами вырос какой-то барьер. Ведь такие вещи не проходят бесследно. Возможно, теперь Василиса чувствует, что не имеет права просить меня о помощи. Или просто не хочет — из гордости, из нежелания снова оказаться в положении просительницы перед человеком, который отверг её чувства. Сложная, болезненная ситуация между нами делает любую просьбу вдвойне тяжёлой.

— Бедная Василиса…

Ярослава молча сжала кулаки. Она сама десять лет несла клятву мести, не прося ни у кого помощи.

Мои размышления прервал громкий голос, разнёсшийся по саду:

— Князь Платонов!

Я обернулся.

Ко мне стремительно приближался высокий светловолосый мужчина в льняном бежевом костюме. Широкие плечи, уверенная походка, шрам на левой скуле. На груди поблёскивала серебряная застёжка в форме круглолистного колокольчика.

— Я наблюдал за вами всю неделю, — его голос звенел от праведного гнева. — И вижу: вы неподобающе обращаетесь с тремя благородными женщинами.

Сигурд.

На мгновение я позволил себе отвлечься. Так звали моего отца — Сигурд Железный Кулак. Тысячу лет назад он выковал Фимбулвинтер и погиб, прикрывая отход беженцев от орды Бездушных. Суровый человек, который редко говорил о чувствах, но всегда демонстрировал поступками, как дороги ему все три сына.

Тепло и горечь переплелись в груди — мимолётное, но отчётливое чувство. Чужой человек, носящий имя моего отца. Странно, как такая мелочь может тронуть.

Я посмотрел на кронпринца иначе. Прямая спина, честный гнев в глазах. Воин, а не интриган. Человек, который верит в то, что говорит.

Это располагало к нему, даже несмотря на абсурдность обвинений.

— … обе эти женщины зависят от вас, — продолжал кронпринц. — И вы нагло пользуетесь этим!

Полина и Ярослава замерли по обе стороны от меня — я как раз обнимал их за плечи, когда этот северянин решил устроить сцену. Дружеский жест, который легко истолковать превратно.

— Это не так, — спокойно ответил я.

— Тогда объясните своё непристойное поведение! — Сигурд шагнул ближе. — Три незамужние знатные дамы живут с вами под одной крышей. Что это, если не позор?

Вокруг нас начала собираться толпа. Десятки глаз — жадных, любопытных, злорадных. Где-то звякнул упавший бокал.

Обвинения звучали как полная ахинея. Чушь, высосанная из пальца. Но… Я посмотрел на ситуацию чужими глазами — глазами человека, который не знает меня, не знает обстоятельств, который видит только внешнюю картину. Три незамужние девицы. Один мужчина. Общая крыша. Новогодний поцелуй на балу.

Да, я понимал, как это могло выглядеть.

И понимал ещё кое-что: кто-то очень постарался, чтобы шведский принц увидел именно эту картину. Кто-то подбросил ему полуправду, приправленную ядом домыслов.

Я холодно смотрел на Сигурда. Оценивал.

Наивный дурак? Нет. В его глазах не было глупости — только праведное возмущение. Он искренне верил, что защищает честь женщин. Смелый воин, воспитанный на сагах о героях, спасающих дев от драконов.

Вот только дракона здесь не было. Только ветряные мельницы.

— Я вызываю вас на дуэль, — отчеканил Сигурд. — За бесчестье. За то, что вы опозорили благородных женщин.

Если откажусь от вызова — потеряю репутацию. Трус, прячущийся за спинами женщин. Если соглашусь — придётся драться с человеком, против которого я ничего не имею. Более того, с человеком, который носит имя моего отца.

Полина рванулась вперёд:

— Принц, вы не понимаете! Всё совсем не так, как вы думаете! Прохор никогда…

Ярослава схватила