— Непривычно видеть здесь таких скромных гостей, — протянул я один бокал кролику, заставляя свой голос звучать томно и расслабленно. — Обычно все сразу бросаются в омут с головой.

Одернул бокал, чуть не расплескав. Его глаза за прорезями маски метнулись в стороны, словно ища путь к отступлению.

— Я… я просто присматриваюсь, — пробормотал он, голос был молодым, попытавшимся сделать себя ниже.

— Мудрое решение, — кивнул я, делая вид, что потягиваю вино. — Здесь много… неожиданного. Некоторые переодевания особенно искусны.

Я выдержал паузу, давая ему проглотить наживку. Его пальцы сжали бокал так, что стекло затрещало.

— Вот, например, — продолжал я, снизив голос до доверительного шепота. — Кабан не будет разочарован тем, как ты разобрался с настоящим кроликом?

Эффект был мгновенным. Он вздрогнул всем телом, будто его ударили током. Бокал выскользнул из его пальцев и разбился о мраморный пол, но на этот звук никто не обратил внимания. Тут же набежало несколько слуг, начавших собирать осколки.

— Коалиция, что, тоже куплена? — выдохнул Кролик, наконец, его голос сорвался на шепот.

Я рассмеялся, коротко и тихо, как и положено цинику на службе у порока.

— Всем надо на что-то жить, друг мой. Даже нам, хранителям порядка. Особенно нам.

Мое признание, похоже, сбило его с толку. Напряжение в его плечах немного спало, сменившись недоумением. Затем он тоже фыркнул, и в его смешке прозвучала горькая издевка.

— Не скоро. Настоящего кролика найдут очень не скоро.

Я кивнул. Предположение, что я сделал, оказалось верным.

Здесь, на Балу, шла своя игра, и ставки в ней были куда выше, чем просто торговля рабами. И я совершенно точно имел возможность оказался в самой ее сердцевине.

— Чистая работа, — мой голос прозвучал почти одобрительно, пока я наблюдал, как его плечи непроизвольно расправляются от смутной гордости сквозь страх. — Настолько чистая, что заслуживает приватного обсуждения. Пойдем со мной.

Его глаза снова метнулись к выходу, но я уже мягко, но неотвратимо взял его под локоть и повел в сторону «Зоны наслаждений». Он попытался упираться, но моя хватка, усиленная стадией Хроники, была как тиски.

— Куда? Зачем? — зашептал он, но я лишь покачал головой.

— Не волнуйся, это ненадолго.

Мы миновали охрану, и я повел его глубже в лабиринт из шелковых занавесей и приглушенных стонов. Я искал подходящее место. И нашел — дверь одной из приватных комнат была приоткрыта, из-за нее доносилось тяжелое дыхание и причмокивания. Идеально.

Мы поравнялись с дверью. Я сделал вид, что спотыкаюсь о неровность плитки, резко развернулся к нему, как будто для опоры, и нанес короткий, хлесткий удар ребром ладони точно в кадык.

Он не успел издать ни звука. Только глаза за маской дико округлились, полные немого ужаса. Он схватился за горло, беззвучно хватая ртом воздух. Я тут же распахнул дверь и втолкнул его внутрь, сам шагнув следом и захлопнув ее за спиной.

В комнате, на широкой кушетке, застыла обнаженная парочка. Мужчина и женщина, их маски валялись на полу рядом с одеждой. Их лица, раскрасневшиеся от страсти, теперь выражали лишь шок и испуг.

— Вон, — бросил я им, не повышая тона.

— Но мы… мы еще не… — попытался что-то сказать мужчина, его голос дрожал.

— Ваше время вышло, — я перевел на них свой взгляд, и даже через маску он, должно быть, почувствовал ледяной холод. — У вас есть десять секунд, чтобы исчезнуть. И если кому-то расскажете, что видели меня здесь, я сообщу администрации, что вы нарушили главное правило. Вы сняли маски.

Их лица побелели. Нарушение анонимности каралось на Бале жестоко — пожизненным запретом на новые визиты. Для еды, питья и использования рта в более интересных занятиях низ любой маски снимался, но это был допустимый максимум.

Они сорвались с места и выскочили из комнаты, оставив нас одних.

Я повернулся к своему пленнику. Он все еще сидел на корточках, давясь беззвучным кашлем, слезы текли из его глаз. Времени не было.

Я присел перед ним на корточки, снял маску кролика. Пареньку было чуть больше двадцати.

— У меня нет времени на долгие беседы. Ты скажешь мне все, что знаешь. Быстро и без утайки. Это будет больно, но ненадолго.

«Сотня порезов». Мана хлынула в нее, и тончайшие, почти невидимые нити энергии вырвались из моих пальцев, впиваясь в кожу кролика. После тренировок мне теперь даже не нужен был прямой физический контакт.

Он замер, его глаза закатились от шока. Он не мог кричать — ушибленное горло не слушалось его, — только беззвучно дергался. Спустя минуту я остановил воздействие, позволяя ему отдышаться.

— Кто ты? — спросил я, и мой голос прозвучал в полной тишине комнаты, оглушительно громко.

Он что-то просипел, пытаясь говорить через боль и нехватку воздуха.

— Слуга… наняли в агентстве «Гиофант» для Бала.

— Зачем тебе маска кролика? Кто послал?

— Не знаю имени… Человек… в плаще… и черной маске… Обещал десять тысяч… если раздобуду маску гостя… и буду ждать в одиннадцать… у фонтана с нимфами… для инструкций… кодовый жест — потирание мочки вого уха и… правая рука на животе…

— Что еще? Что ты должен был делать?

— Ничего! Клянусь! Только ждать! Только… он сказал… есть те, кого трогать нельзя… особенно… особенно гостя в маске кабана… он это несколько раз повторил…

Я кивнул. Информация была скудной, но ключевой. Кабан был важной фигурой в заговоре. Настолько важной, что даже наемному пешке приказали его бояться. И встреча у фонтана была еще одним кусочком пазла.

Я встал, глядя на его дрожащую спину.

— Лежи тут. Если выйдешь сам, одной болью не отделаешься.

Я выглянул из комнаты. Неподалеку удачно патрулировала пара охранников Бала — двое здоровяков в стальных масках, с артефактными дубинками на поясах. Я жестом подозвал их.

— В комнате — нарушитель, — мой голос не допускал возражений. — Проник под чужим именем. Обезврежен, но требует конвоя в изолятор. Обеспечьте, пожалуйста.

Один из них кивнул и зашел внутрь. Я тем временем снял с себя пояс с оружием и протянул его второму охраннику вместе со своей золотой маской.

— Это — на временное хранение. Если по рации поступит сообщение от