— Господи Иисусе… — сдавленно прошептал Кристоф.

Я хотел было сделать то же самое, но услышав его, закусил губу. Ван-дер-Флит тоже остановился, кинул равнодушный взгляд на голову и усмехнулся.

— Не стоит удивляться, таких здесь много. Если вам не удастся убедить маркграфа в невиновности своего друга, то в скором времени где-то в этих коридорах появится и его голова. Надеюсь, этого не случится, но хочу заранее предупредить, что шансов у вас немного.

Мы отправились дальше, но теперь я старался поменьше смотреть на стены. Нам встретилась еще одна человеческая голова, но рассматривать ее в этот раз я не стал, поторопился отвести глаза в сторону.

В конце коридора мы свернули направо, потом налево, потом еще раз направо, и вскоре я понял, что совершенно не понимаю, в какой части дворца мы сейчас находимся. Сплошные анфилады комнат порой прерывались круглыми холлами, где можно было отдохнуть на кривоногих стульях или даже прилечь на пухлой софе.

В одном из таких холлов Ван-дер-Флит наконец остановился и велел нам дожидаться его здесь.

— Я узнаю на месте ли Хардинер, и каково его настроение, — пояснил он. — И никуда не отлучайтесь, здесь очень легко заблудиться.

В этом я нисколько не сомневался. Усевшись на софу, я стал терпеливо ждать возвращения Ван-дер-Флита, шаги которого вскоре стихли за очередным поворотом. Кристоф садиться не пожелал и в волнении расхаживал взад-вперед по коридору, поглядывая на картины на стенах. Хорошо еще, что здесь не было человеческих голов — лицезреть подобное было уже выше моих сил.

На какое-то время я погрузился в свои мысли. Вспомнил Гаврилу, Амосова с Шепелевым, матушку с сестрицами. И конечно же, вспомнил Катерину.

Мы не виделись с ней всего-то пару дней, но мне казалось, что прошло уже не меньше недели, а то и больше. Перед отъездом я наказал ей не отлучаться далеко от дома и стараться ни с кем не вступать в разговоры, поскольку ее манера общения легко могла вызвать подозрения.

Не хватало еще, чтобы ее приняли за шпионку английскую. Тем более, что по-английски она говорит вполне сносно, но при этом, что удивительно, совершенно ничего не знает по-французски. Я нисколько не сомневался, что она — девица благородных кровей, но почему именно английский? Может быть, ее гувернантка была англичанкой? Возможно.

Вспомнив Катерину, я почувствовал, как мягкое тепло растекается у меня в груди, а сердце сжимается в тягостной истоме. Из всех знакомых девиц она единственная была… настоящей! Она никого из себя не пыталась изображать, не скрывала лица под слоем белой пудры и не прятала свои страхи и чувства под маской холодного безразличия. Она была живой! Да, в голове у нее явно творилась какая-то чертовщина, но даже ее сумасшествие нравилось мне во сто крат больше, нежели глупые театральные роли придворных девиц.

Катерина… Като… Моя Като…

Я даже зажмурился, вспомнив тепло ее тела в своих руках и сладкий вкус ее губ. Но тут же услышал окрик Завадского:

— Мсье, вы должны это увидеть!

Я сразу поднялся на ноги. Голос Кристофа доносился откуда из коридора, и я поторопился выйти туда из холла. Мой неофит стоял шагах в десяти от меня у приоткрытой двери какой-то комнаты и с изумленным видом смотрел в образовавшуюся щель.

— Куратор, я не понимаю… Что это значит?

Я поторопился подойти к нему, потеснил и заглянул за двери. И сперва даже не понял, что видят мои глаза.

А потом понял и обомлел.

Там находилась большая, погруженная в красный сумрак комната. Эта краснота царила оттого, что гардины на огромных арочных окнах были темно-красного цвета, и лучи утреннего солнца, пытающиеся пробиться в комнату, и ее окрашивали в кровавые тона.

У стен стояли многочисленные стулья во французском стиле, промеж которых размещались элегантные столики, уставленные винными бутылками и бокалами. Некоторые бутылки и бокалы были опрокинуты, вино из них растеклось. Под столиками видны были винные лужицы.

Пол комнаты был застелен азиатскими коврами, и в них тоже преобладал красный цвет. Поверх ковров были брошены несколько одеял, и на одном из них лежала герцогиня Иоханна. Она была совершенно голая и белая, как снег.

Лишь руки ее и подбородок были густо измазаны кровью.

Глава 18

Чертова любовь и бессонная ночь принцессы

— Боже спаси и сохрани!.. — хрипло прошептал Кристоф и принялся торопливо креститься. Раз за разом, раз за разом, пока я не пихнул его локтем бок.

— Уймитесь, Кристоф! Она не мертвая. Она просто спит.

Герцогиня и в самом деле просто спала — я понял это по тому, как высоко и мерно вздымается и опускается ее грудь. Окровавленный рот был слегка приоткрыт, и зубы ее ярко белели на красном фоне. А рядом с ней, слегка прикрывшись краем простыни, спал какой-то мужчина с таким же окровавленным лицом и руками.

А чуть в стороне лежал еще один мужчина, столь густо поросший волосами, что в первый момент я даже принял его за какого-то зверя. На ногах у него покоилась перепачканная кровью девица в позе столь откровенной, что я, едва взглянув на нее, поторопился прикрыть дверь. И только сейчас сообразил, что девица это была никто иная, как служанка герцогини и принцессы Фике. Та самая девка лет шестнадцати-семнадцати.

— Что это, куратор? — выпучив глаза, спросил Кристоф недоуменно.

Я отпустил дверную ручку и хмуро глянул на него из-под бровей.

— Разве вы сами не видите, друг мой? Наша герцогиня успела вкусить прелестей жизни сагарской знати. Добротная, должно быть, была оргия. Пролитое вино на столе не успело подсохнуть, а значит веселилась матушка нашей принцессы до самого утра…

— Принцессы? — с каким-то глупым видом переспросил Кристоф. И вдруг закрутил головой по сторонам. — Господи, где сейчас Фике⁈ Что с ней сделали в этом гнезде разврата⁈

— Кристоф, уймитесь! — строго сказал я, повысив голос. — Я вам приказываю!

— Вы мне приказываете⁈ — сорвавшимся голосом вскричал Кристоф. — Приказываете бросить в беде девушку, которую я люблю⁈

Вот тут пришла моя очередь вскричать сорвавшимся голосом:

— Любите⁈ Вы с ума сошли, мсье