Неброский, серо-молочный, вмонтированный в кулон. В руках — холодный, как металл на морозе. Я опустил ставни на окнах, оставил гореть только настольную лампу — лишний свет ни к чему — и положил кристалл на панель считывателя.

— Посмотрим, красавица, ради чего ты тряслась, — пробормотал я и коснулся руны активации.

Воздух над столом вспух, как пузырь из расплавленного стекла, и лопнул — развернулись проекции. Сухие заголовки, штампы, даты, пометы на полях. Отчёты, сводки, схемы. Судя по знакомым маркерами символам, документация велась согласно правилам Солнцерождённых. Циллия и правда превзошла сама себя в искусстве обмана.

— Циллия точно поняла, куда смотреть…

Сначала была почти безобидная шелуха: бюджеты, поставки артефактов, списания Ноктиума «в научных целях». Доминус, Лорд Альтен курировали всё это лично — я видел их подписи.

Рядом — аккуратная вязь Белотканников: «Орден подтверждает готовность принять…». И сразу за этим пошли таблицы с графами «материал», «агент плазмы», «время стабилизации». География: за пределами Альбигора, три точки, из которых две я знал по слухам — заброшенные форты на границах Диких земель. Мишени — Ноктианцы и Пепельники. На этом «материале» ставили опыты.

Я пролистывал, и внутри становилось холоднее. Далее всплыло знакомое до отвращения: строка «Материал от объекта: Ромассил Хал». Лаконично, ровно, будто речь о мешке руды. Рядом — «Компонент: ткани Ноктианцев (очищенные)». Подписи: Д. и Виррен; гриф согласования — «Совет кураторов». И несколько протоколов с моей датой рождения, датами перемещений, странными «совпадениями».

— А вот и гибриды…

Схемы — уродливо знакомые, я уже видел подобные у Виррен.

«Слияние сигнатур. Реакция на подавление. Неконтролируемая агрессия».

Визуализация поведенческих паттернов — как будто на месте живых существ стояли вычерченные на доске формулы. Под одной схемой обнаружился «прогресс-отчёт» об одном из экспериментов: «непредвиденная активность объекта».

Так и думал — они создавали гибридов, полагая, что смогут управлять ими. Но просчитались.

Я уже собирался уйти от этого бешеного мелькания текстов, когда поймал в боковом столбце знакомое имя.

«Фритта Артан». Мать Лии. Проекция дёрнулась, послушно увеличивая выбранный блок.

'Серия 7-Г. Эксперимент по совмещению сигнатуры Искры (высокая) и Блика (высокая). Кураторы — Доминус (лично), барон Артан, Герцог.

Носитель № 1 — Доминус. Статус: стабилен.

Носитель № 2: Фритта Артан (Пламенница). Статус: нестабильна. Вероятность выхода из-под контроля…'

Место: Белый Утёс (лаборатория законсервирована).

Я перечитал дважды, хотя все слова с первого раза врезались в память. Белый Утёс — легендарный заброшенный форт, в котором якобы пропала экспедиция матери Лии. Выходит, никакая это была не экспедиция — Фритту туда отправили, причём с согласия и мужа-барона, и старого Герцога. В отчёте отметили: «добровольное участие». Я сжал зубы. Ну да, конечно. Добровольное.

Я увеличил следующую страницу отчёта.

'Отчёт об инциденте в Белом утёсе

Взрыв Искры (вероятно, самоподжог). Носитель № 2 и персонал №… — уничтожены. Материалы утрачены.

Рекомендация: заморозить серию 7-Г до появления нового носителя'.

Я откинулся на спинку кресла и некоторое время просто смотрел на пустую стену.

Лия — та самая строптивая девчонка с Тенью в глазах — ходила по миру и искала правду о матери. А правда лежала в сейфе другого клана. Я представил Лию: как она это прочтёт; как у неё на секунду уйдёт земля из-под ног.

И понял, что не рассказать я не имею права. Пусть эта правда режет, как раскалённый клинок — у Лии есть право знать её.

Я вытянул из ящика чистый кристалл записи, провёл по нему ногтем, очертил руны переноса. Скопировал всё, что касалось Фритты: протоколы, подписи, карты Белого Утёса, должностные лица. Добавил краткую хронологию — для Лии. Не сухую — человеческую. Запечатал кристалл двухслойной меткой, чтобы никто чужой не сунул нос, и отложил. Пусть ждёт своего часа.

Второй кристалл я заполнил общим массивом данных: связи, сметы, списки кураторов, привязка к складам Белотканников, графики перевозок за город. Для Герцога — факты, для Салине — формулы Белотканников, чтобы она из этих ребер собрала скелет. На каждом файле оставил минимальные пометки, через которые я смогу привести их к нужным выводам.

Я встал, прошёлся по комнате — три шага туда, три обратно — и, вернувшись к столу, вытащил из потайного ящика тонкую кожаную папку. Маскирующие метки, пара пустых табличек под поддельные пропуска и заготовок под артефактные браслеты.

Если Доминус с Альтеном поймут, куда заглянула умница Циллия, ей обеспечат «лечебный режим»: подавление воли, заточение. Они всегда так делают, когда дорогую вещь становится жалко выбросить. А Циллия для них — именно что вещь. Набор материала для передачи склонности.

И вытащить её будет ой как непросто.

— Варейн должен это видеть, — сказал я тишине. — И ты, матушка, тоже.

Я сунул кристаллы в разные карманы. Пальцы сами проверили лезвие Тень-Шаля, рукоять ответила знакомым теплом. Дождь за окном внезапно усилился, тёплый ливень плеснул по карнизам. В темноте вспыхнула молния, и на миг в стекле показался силуэт Башни белой ткани.

Я активировал артефакт связи и набрал Салине.

— Сын? — раздался усталый голос магистра.

— Нудно встретиться. Втроем. Вы, я и Герцог. Как можно скорее.

* * *

Я пришёл во дворец Герцога ближе к закату, когда серые тучи уже подбирались к шпилям и окна начинали светиться ровным жёлтым светом.

Меня проводили в знакомый зал с высоким сводом и витражами, на которых багровый свет заката застревал, будто кровь в трещинах. За длинным столом уже сидели двое.

— Страж Ром, — произнёс Варейн, когда я вошёл. — У вас есть то, что, как вы уверяли, нам жизненно необходимо.

— Даже больше, — сказал я и положил кристалл на стол. — Но предупреждаю: аппетит испортит.

Я воткнул кристалл памяти в считыватель на столе, коснулся руны, и над кристаллом вспыхнула проекция. Сухие строки, графики, схемы. Подписи ответственных, печати, отчёты, досье на «материалы», сведения о тайных поставках Ноктиума. И отдельная ветка — проекты по смешению склонностей.

Я обрушил всю информацию на них и замолчал, позволив словам и цифрам говорить за меня.

Первым не выдержал Герцог. Его лицо побелело, и даже рука дрогнула, когда он ударил кулаком по столу. Впервые на моей памяти Варейн вышел из себя настолько