— Тебе здесь нравится? — вдруг спросила она.

— Здесь? С тобой — везде нравится. А вообще… — я оглянулся на город, — тут всё как будто ждёт чего-то. Как и мы.

К нам подошёл пожилой мужчина с корзинкой цветов — явно местный, может живет тут не далеко, а может и засланец. Он посмотрел на нас и, улыбнувшись, сказал:

— Una flor para la señora. (Один цветок для сеньоры.)

Инна взяла белую гардению. Я подал монету. Старик исчез, будто растворился в вечернем воздухе.

— У нас появился знакомый, — сказала она.

— Один из тех, кто не просто продаёт цветы. А может быть — наоборот.

В этот момент в ухе коротко щёлкнул нейроинтерфейс. «Друг» не стал говорить — только метнул через зрительный канал полупрозрачную пометку: «Идентифицирован. Отслеживается. Без отдельного указания не вмешиваюсь. Только наблюдение.»

Я ничего не сказал. Просто кивнул сам себе.

— Домой? — спросила Инна.

— Домой, — подтвердил я. — А завтра — снова в бой. Но только после кофе.

Мы пошли обратно, оставляя за спиной тёплую набережную, стук шагов преследующего и ощущение, что на Кубе ночь — это не время отдыха, а всего лишь смена декораций для новой сцены.

* * *

Ночь выдалась тихой. Только вдалеке лаяла собака, и в воздухе всё ещё висел аромат перезрелых плодов и свежевыстиранного белья. В комнате царил полумрак — на тумбочке тихо тикали часы, отражая на потолке огонёк от будильника. Я лежал на кровати, не спеша переберая в голове свои заметки через нейроинтерфейс. В голове ещё звучали слова генерала после сеанса — состояние у него почти как у лося в брачный период, говорит, даже спать может с открытым глазом. Значит, всё не зря. Инна вышла из ванной, укутанная в большое махровое полотенце, с сырыми волосами и влажным румянцем на щеках. Подошла к кровати и, присев, посмотрела на меня внимательно.

— Отдыхаешь? — её голос был спокойным, но с той самой, хорошо знакомой ноткой… упрёка?

— Не совсем, просто перебираю кое-что в голове, — повернул к ней голову. — Генерал ушёл довольный, состояние у него как у подготовленного астронавта. Даже не ворчал, представляешь?

Она присела рядом, поправила волосы.

— Мне тут подумалось… — она замялась. — Ты ведь не собираешься… в кадры?

Я чуть улыбнулся:

— Ты про сегодняшнее приглашение от советника?

Инна молча кивнула.

— Слушай, я не рвусь туда. Не моё это. Вся эта бюрократия, погоны, командная вертикаль. Я слишком много знаю, чтобы играть во все это.

Она заметно перевела дыхание, облегчённо вздохнув.

— Я просто боюсь, Кость… Не за то, что ты станешь каким-то другим. А за то, что тебя всё больше не будет рядом. Там ведь… другая жизнь.

Я посмотрел ей в глаза — большие, уставшие за день, но ясные, как всегда. Те глаза, в которых я находил свою точку опоры, когда всё казалось чужим и враждебным.

— Я с тобой. Всегда. И мне здесь интересней — лечить людей, ездить по ВУЗам, чем быть на службе и носить погоны. Мне и белого халата за глаза.

Она медленно улыбнулась, прижалась ко мне и прошептала:

— Тогда ты заслужил… не просто ужин.

Я успел только кивнуть, как её губы коснулись моих, и в этот момент весь свет луны, отражённый в шторе, рассыпался по нашей спальне, как по воде.

Это была ночь — мягкая, как тёплый песок на побережье, тягучая, как хороший ром, и жаркая, как день в середине кубинского лета. В такие ночи не нужны слова, только дыхание, касания и то внутреннее тепло, которое не продаётся, не передаётся, не симулируется.

Мы уснули под утро, не вымолвив больше ни слова, но поняв друг друга лучше, чем когда-либо.

* * *

Солнце только начинало подниматься над садом, рассыпая оранжевые блики по листьями манго и металлическому капоту старой машины. Брезент, накинутый на неё, влажно поблёскивал — ночью прошёл короткий тропический ливень. Где-то в листве верещали цикады, и щебетали птицы, устроив утренний базар.

Я встал у края будущей стены мастерской, ещё раз перепроверил разметку, вбитую при помощи «Друга», и посмотрел на сложенный рядом контейнер с маркировкой «VX-SK/mini: персональная силовая рама».

— Ну что, танцы с бубном начинаются, — пробормотал я и активировал кейс.

Крышка поднялась беззвучно. Внутри — лёгкий экзоскелет, сделанный из углеродного пластика, армированного невесомыми титановыми фермами. Мягкие обтяжки на плечи, крепления к позвоночной линии, микроприводы вдоль ног и рук, набор сенсоров и баллон с энергогелем в плоском баке за спиной. Всё было рассчитано на автономную работу в течение двадцати часов — с усилением мускулатуры в пять раз. Никаких громоздких модулей — всё утоплено в каркас. Не экзофрейм — экошик.

Надевалось всё это как комбинезон, да и внешне выглядело также. Мышцы отреагировали на подключение мягким покалыванием. Когда я пошевелил пальцами, усилители плавно подхватили движение — и я вдруг стал будто в два раза моложе и сильнее. Приподнял первый из деревянных брусов — затраченное усилие оказалось минимальным.

— Неплохо… — выдохнул я. — Теперь бы ещё чтобы само бы собирало каркас.

Но ждать пока не время. Я работал в ритме музыки, которую тихо подмешивал в интерфейс «Друг». Сначала пошли в грунт стойки, потом на них основание будущего павильона — деревянный короб из местного дерева типа нашей акации. Всё выглядело снаружи как простая кубинская пристройка. А внутри… внутри будет волшебство.

Я посмотрел на заранее сделанные дуги, аккуратно уложенные под банановым навесом. Легкие, как бамбук, но прочнее дуба — это была древесина гуаякано без всяких добавок биополимеров.

— Будет как теплица, только без помидоров, — сказал я, поднимая первую из арок. — Лёгкий каркас, быстрая сборка.

С помощью экзоскелета я за несколько минут зафиксировал первую дугу на подготовленных анкерах, после чего поднял вторую и третью. Каркас рос прямо на глазах — арка к арке, лёгкий наклон будущей крыши в самом вверху, крепления под дождеотвод. Снаружи всё выглядело очень стильно и в тоже время крайне технологично — что-то между теплицей, дровником и мото-сараем. Внутри же…

Внутри будет точная климатизация, фильтрация, работающие без единого внешнего кабеля. А самое главное — никакого бетона, никаких криков строителей и пыли. Всё на мне, на «Друге» и