— Присаживайтесь, Константин, — он махнул рукой. — Я вас давно хотел пригласить, но, как говорится, всему своё время.

Я устроился в кресле. Тон у Рыжова был деликатным, но я уже чувствовал — сейчас начнётся.

— Вот что, — начал он, глядя в окно. — Вы тут за последние время… как бы это сказать… отлично себя показали. По всем линиям. И не только как зубной техник, — он перевёл на меня взгляд. — Я к вам без подколов: контора вами заинтересовалась. Серьёзно заинтересовалась.

— Какая именно контора? — усмехнулся я.

— Комитет. Люди из центрального аппарата. Вот они и считают, что пора бы вам… ну, официально. Войти в кадры.

— Для начала младший лейтенант КГБ. Указание кадрам дано. Подумайте. Но — сами понимаете — с этим будет проще решать кое-какие вопросы. Включая жильё, безопасность и… перспективу.

Я покачал головой, опираясь на подлокотники.

— Благодарю, Пётр Тимофеевич. Это, безусловно, честь. Но я ведь всё-таки гражданский. Зубной техник. У меня пациент — это человек, у которого болит зуб, а не цель с агентурной разработкой.

Он хмыкнул.

— Зубной техник, говорите? А в Гаванский университет на какой факультет вы поступили?

— Стоматология, — честно ответил я. — Заочное отделение. Учусь, как положено. Первый семестр уже начался, книги читаю, испанский подтянул…

— Тем более. Представьте, как всё логично выстраивается. Медик, офицер, оперативная работа в латиноамериканском регионе. Это же классика. Вы, Борисенок, в самое яблочко попали. Осталось только сказать «Да».

— Я подумаю, — медленно проговорил я. — Не ради уклончивости. А по-настоящему — подумаю. Мне нужно, чтобы Инна тоже была спокойна. И чтобы не… не ломать то, что у нас с ней есть.

— Понимаю, — кивнул Рыжов, затушив сигарету. — Неделя вам хватит? Потом ждём вашего ответа. Решите — будет подготовка, переоформление, инструкция, погоны. Не решите — вы остаетесь на своём месте. Но я бы рекомендовал…

Он не закончил. Только улыбнулся по-заговорщицки.

Когда я вышел на улицу, солнце било в глаза, воздух гудел мотоциклами и жаром. В этой тишине, среди пальм, песка и обманчивой тропической неги, мне предстояло принять решение, которое изменит мою новую жизнь.

Глава 26

Я вышел из здания посольства чуть нахохлившись — жара уже сдала свои позиции, вечерняя прохлада казалась особенно приятной после не слабого, хоть и вежливого, давления Рыжова. Город начинал светиться окнами, улицы заполнялись звуками — где-то рядом играло радио с сальсой, пахло жареными бананами, влажной листвой и старым асфальтом.

До дома оставалось минут десять ходу. Зайдя на нашу улочку, свернул к касе Измайлова. На крыльце, уютно сидела Жанна Михайловна, в кресле-качалке, с книгой на коленях и пледом на плечах. Она посмотрела поверх очков и улыбнулась:

— Опять поздно, Костя. У вас там что, совещание на совещании?

— Можно и так сказать. — я кивнул и заглянул внутрь. — Филлип Иванович дома?

— В кабинете. Наверняка портит глаза мировой прессой.

Я прошёл по коридору, стучать не стал — в этой касе нас давно не было от меня секретов. Генерал сидел за столом в клетчатой рубашке и с бокалом Карибского рома и сигарой «Сэр Винстон». В помещении витал мягкий, но насыщенный табачный аромат с кофейными нотками. Он посмотрел поверх очков и кивнул:

— О, возвращённый! Как у «торговцев зеркалами»?

— Давят, Филлип Иванович. Мягко, но с прицелом. Уговаривают одеть погоны.

— Ну и что ты им?

— Пообещал подумать. Сказал, что поступил в университет — пусть пока меня за это простят.

Генерал хмыкнул, откинулся в кресле:

— Логично. А то вдруг ты там вместо шпиона — зубы вставляешь.

— В смысле — прямо сейчас вставляю. И вам пора. — Я сделал паузу. — Готовы на очередной сеанс?

Он покосился на бокал, поставил его на стол:

— А ты не устаёшь меня колупать?

— Я не колупаю, я вас лечу, — усмехнулся я. — И ещё лет десять подарю, если будете слушаться.

— Слушаться — это в генетике не записано. Но идём. Пока мой организм говорят «да».

Мы пошли к моей касе, сквозь сад, где слабо пахли манго и звенели ночные цикады. Дрон уже поднялся на высоту и включил зону глушения. Ветер шевелил листву, и в этот вечер небо было особенно тёмным — как будто тоже готовилось к чему-то важному.

* * *

В нашем манговом саду было темновато и тихо. Дрон висел высоко над кронами, маскировочное поле и глушение создавали ощущение, будто мы находимся в вакууме — только шорох травы и редкие звуки тропической ночи пробивались сквозь фильтр безопасности.

Я уложил генерала на топчан, подключил оборудование. Он откинулся, сцепил руки на животе.

— Ну, командир, только без особых мучений.

— Всё будет как всегда — с комфортом, — улыбнулся я, настраивая активные поля.

Сеанс шел минут пятнадцать — глубокое сканирование, мягкая стимуляция клеточного регенерата, локальная очистка сосудов. Генерал не спал, но явно отключался. В его взгляде появлялась та самая странная, светлая отстранённость, которая бывает у людей, переживающих нечто одновременно физическое и внеосознанное.

Закончив, я осторожно выключил поле, снял сенсоры с его висков и аккуратно дал воды.

— Ну что, командир, ещё минус год болезней. Как самочувствие?

— Как будто загоняли на беговой дорожке, а потом — тёплый душ и пирожки, — пробормотал Измайлов, с трудом открывая глаза. — Ты меня там, часом, не реинкарнировать собираешь?

— Пока нет. Но у меня есть предложение для вас. — Я достал коммуникатор, активировал его и вызвал интерфейс «Друга». — Запускай анализ состояния пациента. Полный, с акцентом на нейросистему.

Небольшая голографическая проекция над коммуникатором замерцала, и голос «Друга» возник в пространстве:

— Пациент Измайлов. Возраст: 61 год. Состояние: стабильное. Нейроактивность — в норме. Дегенеративных процессов — не выявлено. Иммунный фон — выше среднего. Существенные улучшения по сравнению с предыдущим сканом.

Я повернулся к генералу:

— А теперь серьёзно. Вам ведь всё чаще приходится быть в нескольких местах одновременно. Если срочно выйти на связь, обычные средства могут не сработать или не будет возможности ими воспользоваться.

— Было такое, пару раз чуть не спалился с твоим коммуникатором.

— Есть решение.

— Опять из ваших… космических технологий? — хмыкнул он.

—