— Вижу, вы интересуетесь княжной Голицыной.

Голос раздался справа, неожиданно близко. Сигурд повернулся — рядом с ним стоял мужчина средних лет с холёным лицом и глазами, которые заставили кронпринца внутренне подобраться. Мёртвые глаза. Как у рыбы на прилавке рынка. Такие глаза бывают у людей, которые давно перестали различать добро и зло.

Незнакомец сел в соседнее кресло, словно они были старыми приятелями.

— Она… привлекательная девушка, — осторожно ответил Сигурд, намеренно коверкая русские слова сильнее, чем требовалось. Пусть собеседник думает, что перед ним простоватый северянин.

— Привлекательная, да. — Мужчина кивнул, наливая себе вина из графина на соседнем столике. — И несчастная. Очень несчастная.

Пауза. Сигурд молчал, ожидая продолжения.

— Князь Платонов, — произнёс незнакомец негромко. — Вы о нём слышали?

— Слышал. — Сигурд пожал плечами. — Сильный маг. Уничтожил нескольких Конунгов Драугров. Вы зовёте их Кощеями.

— Сильный, да. — Мужчина сделал глоток вина, и его мёртвые глаза на мгновение блеснули какой-то эмоцией, — но благородство не входит в число его добродетелей. Как он ведёт себя с женщинами… Это ужасно. Ужасно, что в светском обществе подобное спускают с рук.

Сигурд нахмурился.

— О чём вы?

— У него целый гарем, знаете ли… — Незнакомец смотрел на него оценивающе, словно прикидывая, сколько можно сказать. — Он приехал с тремя женщинами. Княжна Голицына, графиня Белозёрова и княжна Засекина. Все три живут в его доме в Угрюме. Все путешествуют с ним. Пользуются его покровительством.

— И что? — Сигурд приподнял бровь. — У меня на родине воины часто берут под защиту тех, кто слабее.

— В Пограничье… — мужчина понизил голос, — другие обычаи. Там сила важнее чести. Там сильный берёт, что хочет.

Он сделал паузу, давая словам осесть.

— Вы видели, как он ведёт себя с ними? Видели тот инцидент с князем Шереметьевым? Платонов — собственник. Не допустит, чтобы кто-либо покусился на то, что принадлежит ему. Увы, мне довелось пересекаться с ним. Он не считает этих красавиц за людей. Все трое несчастных девушек зависят от него. Слухи ходят… весьма неприятные.

Сигурд ощутил, как в груди шевельнулось что-то тёмное. Но он был воином, а не глупцом. Интриганы не приходят к незнакомцам просто так, чтобы поделиться сплетнями.

— Слухи — это слухи, — произнёс он ровно. — Досужие языки любят распускать глупые сплетни.

— Вы хотите фактов? — мужчина чуть улыбнулся, и эта улыбка не затронула его мёртвых глаз. — Извольте. Сударыня Голицына: влиятельная княжна, дочь правителя Московского Бастиона, поселилась в Угрюме и никуда не уезжает, хотя могла бы вернуться в столицу. Очевидно, имеет место влюблённость, заставляющая княжну вести себя неадекватно.

Он загнул палец.

— Сударыня Белозёрова: её мать публично обвиняла Платонова в том, что он охмурил её дочь и втоптал в грязь родовую честь. Вскоре после этого Полина сбежала из родного дома и присоединилась к Платонову в Угрюме — несмотря на то, что на тот момент он являлся опальным воеводой, сосланным в Пограничье. Несчастная опозоренная дворянка стала наложницей своего соблазнителя.

Ещё палец.

— Сударыня Засекина: Платонов не женат на ней, но сотни аристократов видели их публичный поцелуй на новогоднем балу. Демонстрация власти, если хотите знать моё мнение.

Сигурд молчал. Факты? Или умело подобранная полуправда?

— Вы не представились, — сказал он наконец.

— О, простите, где мои манеры?.. — Мужчина поднялся, слегка склонив голову. — Ростислав. Был рад нашему знакомству.

И ушёл, растворившись в толпе гостей так же незаметно, как появился.

Сигурд остался один. Он смотрел на княжну Голицыну, которая что-то говорила своей подруге, и думал. Этот Ростислав — интриган, это очевидно. У него были свои причины очернять Платонова перед иностранным гостем. Возможно, личная вражда. Возможно, политика. Возможно, что-то ещё.

Но что если он прав?

Василиса действительно выглядела несчастной. Измотанной. Не так, как выглядят девушки, уставшие от назойливых женихов, — а так, как выглядят люди, загнанные в угол. И этот Платонов, о котором столько рассказывают… Сильный маг, да, но разве сила гарантирует благородство? На севере говорили: «Волк не спрашивает овцу, хочет ли она быть съеденной».

Сигурд допил вино одним глотком. Горечь осталась на языке — и не только от напитка.

Тень сомнения поселилась в его голове. Он был молод и горяч, воспитан на сагах о героях, спасающих прекрасных дев из лап чудовищ. Идея о том, что честь прекрасной дамы может быть в опасности — здесь, в этом сверкающем зале, под сотнями равнодушных глаз — засела в его сознании, как заноза.

Он ещё ничего не решил. Но он будет наблюдать. И если понадобится — действовать.

Потому что Сигурд Эрикссон был воином. А воины не отворачиваются от тех, кто нуждается в защите.

* * *

Музыка смолкла, и я отвёл Ярославу к столику с напитками, когда почувствовал чужой взгляд. Не любопытный, не враждебный — изучающий.

Я обернулся.

Мужчина стоял в трёх шагах от меня — невысокий, неприметный, из тех, чьё лицо забываешь через минуту после встречи. Серый костюм без единого украшения, аккуратно зачёсанные каштановые волосы, руки сложены за спиной. Ни герба, ни перстня, ни знаков принадлежности к какому-либо роду.

— Ваша Светлость, — произнёс он негромко, так, чтобы слышал только я, — не уделите ли мне несколько минут? Есть разговор, который лучше вести… — он чуть повёл подбородком в сторону альковов по периметру зала, — подальше от лишних ушей.

Глава 14

Я смерил незнакомца повторным внимательным взглядом. Тот терпеливо ждал ответа. Ничем не примечательная внешность, отсутствие каких-либо знаков принадлежности к роду — идеальный облик для курьера. Или шпиона.

— Ведите, — коротко бросил я.

Мужчина склонил голову и направился к одному из альковов — небольших ниш с диванами, отгороженных от основного зала узорными перегородками. Я шёл следом, автоматически отмечая детали: походка мягкая, но не крадущаяся; плечи расслаблены, однако руки не болтаются свободно — готовность к действию. Не боец, но и не кабинетная крыса.

Мы уселись друг напротив друга. Ширма приглушила музыку и гомон бала, превратив их в приглушённый фон. Свет настенного бра падал на лицо собеседника, выхватывая из полумрака острые скулы и тонкие губы.

— Слушаю, — произнёс я, откидываясь на спинку дивана.

— Меня зовут Фёдор, — начал он негромко. — Я представляю интересы человека, который может оказаться вам… полезен.

— Имя этого человека?

— Ефим Сергеевич Горчаков.

Я не позволил ни одному мускулу на лице дрогнуть, хотя внутри что-то напряглось. Горчаков. Координатор деятельности Общества Призрения в окрестных княжествах. Человек, которого Коршунов искал уже несколько недель. Казначей Общества во Владимире сохранил переписку, указывающую на него, но сам Горчаков