Но эти мнения потерялись во всеобщем потоке. Князь торжествовал. Его старшие сыновья трепетали, но всё же получили некоторую надежду, Вигранд был в полнейшем восторге: он во всеуслышание пообещал острова для сынов д'Эмсо в случае, если девы Сайсарасоно одумаются — якобы в знак благодарности за снисхождение к родне его никчёмной первой жены.

— Маги Междуречья должны быть милостивы ради будущего! — объявил Вигранд, закрепляя тайный уговор оглаской.

И к ужасу старших наследников д'Эмсо, манёвр дал свои плоды. Уже через три дня над в почтовом тазу доставил сочащееся ядом письмо, в котором, после метровых оскорблений, все три сестры Сансарайсано принимали сделанные им «щедрые предложения».

Это совершенно не означало, что кто-то из них всё ещё в состоянии родить сосуд чар, а означало лишь то, что скандал приходилось замять хотя бы на время.

— Отец, со всем моим уважением, но вы не имеете права так поступить, — решительно поднялся на ноги Прадэрик во время ужина в день, когда пришла и была всем объявлена весть о «победе». — При всей семье ещё раз призываю вас к справедливости! Сейчас свадебный выкуп Ариазы позволяет как минимум одну достойную невесту! Я — ваш старший сын! Я требую, чтобы традиции Междуречья сохранились! Вы можете осчастливить сёстрами Сайсарасоно Льёрна, Диамона и Мирта, когда он подрастёт, если к тому времени семья не сможет позволить себе ничего достойного!

— Да как ты смеешь… — помертвел Диамон. А тринадцатилетний Мирт сравнялся цветом лица с послушками, прислуживающими за столом.

— Но беречь выкуп за дочь и обрекать носителя фамилии на бесчестье — это низко и беззаконно! — горячился Прадэрик, ничего не замечая вокруг. — Вы — мой отец! Мы — одной крови! Выкуп за Ариазу должен достаться мне по всем правилам чести! Я уверен, что совет Пяти без всякой жалобы обратит внимание на подобное бесчинство! Одумайтесь, папенька! Вы навлечёте на себя гнев совета, помяните моё слово! Сыны благородных князей защищены законом! Не стоит об этом забывать!

Князь, слушавший своего отпрыска глядя исподлобья снизу вверх и не поднимаясь со своего места, вдруг резким движением схватил за руку через угол стола сидящую от него слева Ариазу, так неожиданно, что она охнула и со звоном выронила нож, звонко стукнувшийся о тарелку. Инстинктивно сестра Эднары повернула голову к старшему брату. Князь сузил глаза, и вдруг над губой Прадэрика словно взорвался невидимый прыщик: небольшое количество крови вырвалось из кожи, а юноша пошатнулся, стремительно бледнея, и рванул ладонь ко рту.

Толстая черная нить, формирующаяся чарами, змеёй вырвалась из ранки и нырнула в мясо под нижней губой. Натягивая края повреждений, она сковала плоть и снова выпросталась сверху. Всё это происходило быстро. Через полминуты губы Прадэрика оказались плотно сшитыми. Из язвин, где входила нить, набухали и скатывались по подбородку тяжелеющие капли крови.

Князь отпустил руку Ариазы.

— Ты, — громовым голосом рявкнул, откидываясь в своём застольном кресле отец Эднары д'Эмсо, — отброс материнского лона! Ты не имеешь в моём доме никаких прав! Руководствуясь законами и традициями Междуречья, я могу обеспечить тебя и твоих братьев сараями на островках в сто квадратов и забыть навсегда! А сейчас ты смеешь роптать на чистокровную невесту, вместе с которой получишь одно из самых богатых владений Междуречья⁈ Ты считаешь, что изучил законы, выродок⁈ Единственное, что обязан сделать для своих сыновей несчастный отец, имевший глупость соединить свою жизнь с конвейером выбраковки, — княгиня вздрогнула, и её щёки залила краска, — это жизнь! — Голос князя д'Эмсо сорвался в крик. — Если я тебя, скот ополоумевший, спихну в небыль, — совет будет возмущён! Ты, видите ли, должен жить! Но всё остальное, — бешеные очи князя полыхнули, а голос вернулся в норму, — я могу делать с тобой на своё усмотрение: пока ты — безземельный княжич, ты — моя собственность! И ты очень, очень зря о том забыл! До оглашения будешь ходить так, вырожденец! Пусть послушки дырявят у тебя в горле дыру, вставляют раструб и заливают питательную жижу, чтобы ты не издох, ибо столь почитаемый тобою закон запрещает мне убийство! Кто-то ещё хочет получить урок прилежания⁈ — свирепо добавил князь д'Эмсо, окидывая взглядом скованных сакральным ужасом старших сыновей.

Тройной предсвадебный приём в огромном богатом замке Сайсарасоно состоялся через три недели, в течение которых во владениях д'Эмсо побаивались свободно даже дышать.

Князь выполнил свою угрозу, и Прадэрик вынужден был ходить с зашитым ртом, получая пищу самым изуверским из всех возможных способов, и притом послушкам разрешалось целительствовать после экзекуции лишь трахеостому на горле. Губы старшего княжича воспалились и опухли, из ран сочился гной. Сломленный юноша напоминал с виду чудовище Франкенштейна и почти всё время проводил в своей комнате, в постели. Но на всеобщие трапезы отец заставлял его являться и смиренно сидеть на отведённом месте за столом, внушая окружающим панический ужас.

Полина впала в состояние какого-то оцепенения. Она следовала всем поступающим указаниям с послушностью машины. Старалась не думать вообще, хотя бы до тех пор, пока не состоится тройное оглашение и наглядную иллюстрацию кошмара не уберут с глаз, хотя в памяти она отпечаталась навечно. Зверства князя создали в голове вакуум.

Казалось, в утро оглашения, когда нить была растворена, а послушки привели в норму лицо исхудавшего и ставшего каким-то невзрачным Прадэрика, с облегчением вздохнул весь дом. Остальные женихи более не сказали и полслова поперёк отцова решения, даже наедине с собой.

Удивительно, но в презренный дом Сайсарасоно, позабыв в угоду любопытству всяческую брезгливость, нагрянуло почитай всё Междуречье. Гостей собралось раза в четыре больше, чем на оглашении Ариазы и Ирвара. Но, к счастью, просторы тамошних владений позволяли принять всех с достоинством.

Замок Сайсарасоно был по-настоящему богат! Полина не знала, принарядили ли его к торжеству, но то, что она увидела, в разы превосходило достаток и великолепие ростовщика Вигранда.

Эти владения вместе со старшей сестрой Майлин получит Прадэрик.

Но по невестам хорошо читался их возраст. Рядом со своими наречёнными, особенно потрёпанным отцовыми зверствами Прадэриком и ещё слишком юным шестнадцатилетним Диамоном, они казались их матушками. Эти девицы располнели в своём уединении, их кожа была уже дряблой, а волосы поредели и серебрились первыми нитями седины. Морщины пустили сетки в уголках глаз старшей, Майлин.

Страшась прогневить отца, братья д'Эмсо старались выказывать невестам всяческое почтение. А те — игнорировали их настолько, насколько позволял церемониал.

Держались барышни надменно, но с достоинством.