Эта мысль наполнила меня такой уверенностью, что, когда через час Борислав пришел, чтобы проводить меня в канцелярию, я шел туда уже не как проситель, а как автор проекта, который точно знал, какую невероятную выгоду он предлагает.

В канцелярии пахло так же, как и в прошлые мои визиты — воском и бумагой, но на этот раз я вошел туда как советник. Изменение моего статуса отлично читалось по лицам писарей, сидящих за своими столами.

Ярослав шел на шаг впереди, кивнув стражнику у двери, и тот без вопросов распахнул ее. Степан Игнатьевич сидел за своим столом, но, увидев нас, он поднялся. Это был маленький, но важный знак уважения, адресованный не мне, а наследнику.

— Княжич, — он склонил голову. — Алексей. Проходите.

Ярослав занял кресло для посетителей, а я, по его знаку, встал рядом, как и подобает советнику. Присутствие княжича было моей молчаливой поддержкой, моим щитом и мечом. Он не собирался говорить. Он пришел, чтобы показать — тот, кто стоит рядом с ним, говорит от его имени.

— Господин управляющий, — начал я, и мой голос звучал ровно и уверенно. — Мы с княжичем пришли представить вам план, который, как мы полагаем, может значительно укрепить боевую мощь нашего гарнизона.

Степан Игнатьевич сцепил пальцы в замок и посмотрел на меня своим обычным, пронзительным взглядом. Он ждал.

Я не стал говорить о магии или Даре. С ним мы общаемся только на языке цифр, логики и выгоды.

— Сейчас вся дружина, от простого стражника до ветерана, питается по одному принципу, — начал я, раскладывая перед ним карту наших проблем. — Принцип простой: «горячо, густо и много». В основе их рациона — общее варево из котла. Да, там есть мясо, но это, как правило, жесткие отрубы от животных, которые часами кипят в воде, пока не превратятся в безвкусные, резиновые волокна. К мясу добавляют самые дешевые корнеплоды — брюкву, морковь, — и все это засыпается горстью зерна для густоты.

Я сделал паузу, давая ему представить эту картину.

— Такая еда действительно дает сытость, — продолжил я. — Но это краткосрочная, «тяжелая» сытость. Она дает грубую энергию на два-три часа, а затем неизбежно наступает усталость и сонливость, потому что организм тратит огромные силы на переваривание этой тяжелой пищи. Все полезные вещества убиты часами кипячения. Мы тратим много мяса и овощей, а получаем слабенький пшик. Это все равно что топить печь сырыми дровами. Дыма много, а жара — почти нет.

Я видел, как в глазах управляющего промелькнул интерес. Он понимал, к чему я веду.

— Я проанализировал рацион и предлагаю полную его реформу, — я сделал паузу, доставая из-за пояса дощечку, на которой заранее начертил схему. — Я предлагаю ввести три типа рациона. Первый, базовый, для всех воинов, несущих гарнизонную службу. Мы изменим способ приготовления каши, добавив в нее недорогие, но богатые белком компоненты, вроде чечевицы и сушеных грибов. Это незначительно увеличит стоимость порции, но повысит ее питательность и длительность эффекта сытости.

Я перешел ко второму пункту.

— Второй рацион — силовой. Для ударных отрядов, для тех, кто работает с тяжелым оружием и несет самые большие нагрузки. В их еду мы будем добавлять больше красного мяса, продукты, богатые железом. Это позволит не просто поддерживать их силу, а наращивать ее.

И, наконец, третий.

— Третий рацион — легкий. Для разведчиков, дозорных и лучников. Для тех, кому нужна не масса, а скорость, выносливость и острота чувств. Их пища будет состоять из птицы, рыбы и полезных углеводов.

Я положил дощечку на стол перед ним.

— По моим самым скромным расчетам, — заключил я, — внедрение этой системы позволит повысить общую выносливость дружины минимум на треть. Снизит уровень сезонных заболеваний, особенно зимой, вдвое, что, в конечном счете, сэкономит казне деньги на лекарях и лекарствах. А главное — это повысит боеспособность всего гарнизона до уровня, которого нет ни у одного из наших соседей. Включая Морозовых.

Я замолчал. В канцелярии повисла тишина.

Степан Игнатьевич долго смотрел на мою схему, затем на Ярослава, который сидел с непроницаемым лицом, а затем — снова на меня. Я видел, как его ум обрабатывает информацию. Он видел перед собой не колдуна, который предлагает волшебное зелье, а человека, который говорил с ним на одном языке — на языке эффективности.

Он увидел не магию. Он увидел системный подход и это должно впечатлить его гораздо сильнее, чем любая победа в поединке.

Степан Игнатьевич долго молчал, его пальцы мерно барабанили по гладкой поверхности стола. Затем он взял дощечку, еще раз пробежал глазами по моей схеме, а потом отложил ее в сторону.

— Твой план хорош в теории, повар, — сказал он наконец, и в его голосе снова появился тот взвешивающий тон, который я так хорошо знал. — Он логичен и обещает большую выгоду при минимальных затратах. Любой казначей одобрил бы его, не задумываясь, но мы говорим не о зерне и не о деньгах. Мы говорим о сотнях жизней.

Он встал и подошел к окну, заложив руки за спину.

— Я должен увидеть это на практике. Вся дружина — это слишком большой риск. Если твои методы дадут сбой, если начнется болезнь или слабость, я не смогу объяснить это князю. Я не могу поставить на кон весь гарнизон ради одного, пусть и очень многообещающего, эксперимента.

Я молча ждал, понимая, что это не отказ. Степан Игнатьевич выдвигает условие.

— Есть отряд, который уже сейчас является нашей головной болью, — продолжил он, глядя во двор. — Отряд разведчиков, который несет службу на западной границе, у гнилых болот. Они лучшие следопыты, но их служба — самая тяжелая. Они постоянно жалуются на усталость, на лихорадку от болотных испарений, на то, что обычная еда не дает им сил. Демьян каждый месяц отправляет им свои отвары, но толку от них мало.

Он повернулся и посмотрел мне прямо в глаза.

— Я даю тебе неделю, Алексей. Покажи мне, что ты можешь сделать с ними. Приготовь для них свой рацион. Если через неделю их командир доложит мне, что