— За что?

— Ну, за нашего товарища. Перепил вот, сорвался. Брага и правда здесь редкостная дрянь.

— Да я в курсе. Я её и не пью. Я же: «уважаемый житель города» — передразнил бубнящего Брана. Она рассмеялась. Какой смех приятный. Как и улыбка.

— Это, ну мы пойдём в общем! Давай, увидимся! — попрощались Марчи с Робом.

— А чё, я бы ещё посидел. Пусть Бран ещё бочонок подгонит, я знаю, у него целый подвал нездешней выпивкой забит — прогудел Джонни.

— У тебя дома стул есть?

— Есть! А что?

— Ну вот, дома посидишь, пошли! Удачи, Андрей! — Марчи потащил его за рукав, хитро улыбнувшись, Роб схватил за второй, и они в итоге скрылись.

Это они типа так меня с девушкой наедине оставили? Ну да, похоже так. Спасибо, конечно. Навряд ли мне правда обломится что-то с этой симпатяшкой. Во-первых, я выгляжу лет на как бы не пятнадцать младше неё… Ну, может поменьше, это я округлил… Может на двенадцать. Шиш тут поймёшь. Меня то это не смущает, как не смущало и в мои реальные восемнадцать, но я-то для неё, по сути, чуть повзрослевший подросток. Не буду же про настоящий возраст докладываться. Не, точно не перепадёт.

Отношения у меня с женщинами тут … сложные. Нет, женщин здесь хватает, но в этом медвежьем углу местами процветают натуральные патриархальные деревенские нравы из прошлого века. Нашего. Понравился кто-то — женись, потом всё остальное. Ну, можно конечно всё остальное и заранее, но потом уж точно женись — не открутишься, или беги отсюда. Ни жениться, ни бежать я не хочу. Конечно, поначалу, не выкупив местных порядков, попытался наладить тут отношения кое с кем, но ни к чему хорошему это не привело, только к проблемам. Грокс потом, посмеиваясь, объяснил мне здешние приколы, сказал, что в больших городах с этим попроще как бы не на порядок, но вот здесь вот так. Посоветовал обратить внимание на Милу, типа она на меня и на неженатого согласна. Она тут считается женщиной свободных нравов несмотря на то, что я её вообще ни разу ни с какими мужиками не видел. Но ведёт себя как разбитная тётка, а ко мне иногда демонстративно пристаёт. При этом игнорирует Толстого, что его откровенно подбешивает. Хотя Миле от меня (как и мне от неё) точно ничего не надо, это она прикалывается так, а я иногда отмачиваю что-то в ответ. Мы оба понимаем это, на самом деле она далеко не дура, а также не дура пошутить. Нормально к ней отношусь. Если рядом никого нет, болтаем с ней как друзья, если кто-то появился, начинается цирк. Ну, почему бы и нет.

— Какие тактичные у тебя друзья.

— Если честно, не могу сказать тоже самое о твоих.

— Это да, ну, что поделать, мы же отряд наёмников, милых зайчиков у нас нет, а тут ещё трактирщик какой-то хамоватый.

— Да нормальный он дядька, это у него манера общения такая, нездешним непривычно, остальные обычно не обращают внимания. На ответные грубоватые шутки он не обижается, а вот на откровенное хамство и угрозы — ещё как. Это вашему Жопсу повезло ещё, что он на меня раньше нарвался, отлежится и всё нормально будет, Бран бы его на ноль умножил бы.

— Какое странное выражение. Постой, если умножить на ноль, получится ноль!

— Да.

— Ха-ха-ха. Хотя может Жосса и стоило бы, на ноль умножить. Я бы пережила. Так значит, Андрей?

— Ага. Только не надо мне, пожалуйста петь песню: привет Андрей! Ну где ты был, ну забери меня скорей!

— Вот ещё! Скромничать не буду: талантов у меня хватает, — она усмехнулась, — но пение в их число не входит. Так что не спою, даже если сильно попросишь. Забирать меня тоже не надо.

— У меня, с талантами, увы похуже, но с пением вообще настолько отвратительно, чем это вообще возможно представить. А ты, получается, Ласка? Тебя так можно называть? Или, может, это позывной для своих? Тогда как?

— Называй Ласка, не обижусь.

— Это твоё имя?

— Это не твоё дело, — она улыбнулась, и потому прозвучало не грубо, а просто в порядке информации.

— Как скажешь.

— Комплимент за счёт заведения, — стол вдруг накрылся белой скатертью, перед нами вдруг появилась три незажжённых свечки, плавающих в цветастой плошке, вазочка с цветком, бутылка вина, Бран (с ума сойти!) стоял с белоснежным полотенцем, перекинутым через руку, и уже ввинтился в бутылку штопором. Чпок. — Эээ, я баран! То есть, нет, я Бран! Бутылку принёс, бокалы нет. Мила, ты где? Неси бокалы под вино! И налей, я пока на кухню, готовлю там кое-что. И свечи зажги!

Мила, с максимально суровым лицом припечатала бокалы к столу, как будто хотела их разбить. Плеснула вина по половинке в каждый, зажгла свечку с видом, как будто бы поджигала склад с боеприпасами у идеологического противника и заявила:

— Вот так ты со мной значит! Изменщик! А я тебе верила! Нашу дальнейшую жизнь распланировала уже!

— Извините, я пойду…— Ласка сделала попытку встать, но я придержал её за руку.

— Мама, перестань! Мы уже обсуждали этот вопрос! Я уже взрослый и не могу жить с тобой вечно! Рано или поздно я всё равно уйду из дома! Хватит отпугивать от меня всех девушек! — Я невинно похлопал глазами.

Девушка переводила удивлённый взгляд с Милы на меня и обратно. Выглядела настолько забавно, что официантка не удержалась и прыснула. Я тоже улыбнулся.

— Это вы шутите так, да?

— Да, это они так шутят. Мила, брысь работать, посетителей ещё полно. Кофейный баваруа! — Бран поставил перед нами две тарелки с какими-то симпатичными одинаковыми десертами.

— Вы же сказали, что не знаете, что это такое?

— Да что там знать, кофейные зёрна, молоко, яйца и сметана. Его очень легко приготовить, главное правильно соблюсти пропорцию ингредиентов. Что я, по-вашему, в фонтейнской кухне не разбираюсь? Я сразу и приготовил, как заказали, только принести собирался попозже. Его же охладить сначала надо, вот и стоял в криоящике, охлаждался. Но этот ваш фасолево-гороховый суп вы в моём заведении не получите, и не уговаривайте! Вы бы ещё