страницах строились теории, каким образом князь умудрился спасти архимагов на Алаиде, ослабить элементаля в Кремле и… противостоять магии баронессы Маришки Драганич на вступительном экзамене в столичной магической академии. Теорий там было много, но наиболее вероятным и невероятным одновременно было предположение, что князь Юрий Угаров есть никто иной, как пустотник — носитель древней магии, способный пожирать любые другие виды магии. Конечно, легендарный резонанс его предка также упоминался, но от удара сырой силой он не защищал. А Драганич ударила по Угаровым сырцом, не оформленным в конструкт. Взыскание за это ей уже сделали, но, видимо, энергомантка затаила некую обиду, если поучаствовала в составлении аналитической записки. Там же чёрным по белому выдвигалось и ещё одно предположение. Якобы Угаров уничтожил мага, выпотрошившего источники архимагов на Алаиде и провёл себе трансплантацию источника пустотника.

Кто мешал парню, бывшему калеке, наказать обидчика? Никто. Кто мешал ему усилиться за счет чужой магии? Тоже никто. А от становления пустотником недалеко и до познания секрета производства тех самых пустотных гранат.

«А что, если княжич изначально был пустотником? — мелькнула совершенно чудовищная мысль у Савельева. — Вечно пустой резерв тому подтверждение, как относительно нормальное самочувствие в компании Потоцкого. И ОМЧС докладывали, что он способен был выдержать давление чужеродной магии, правда, как и большинство оборотней».

От размышлений его отвлек грохот двери, ударившейся о стену. На пороге его кабинета стояла и сверкала ледяным серебром вдовствующая императрица-регент, пока ещё регент.

— Григорий Павлович, полюбуйся, чем нас итальяшки попотчевать решили в театре оперы и балета!

На стол поверх бумаг упал сброшюрованный томик, на обложке которого было отпечатано название «Из грязи в князи».

Савельев искренне не понимал, как к его ведомству относятся дела культуры.

Рассмотрев сие непонимание в глазах собеседника, императрица чуть успокоилась и отчеканила:

— Была бы я на месте Угарова, от театра бы камня на камне не оставила, а труппу на рудниках сгноила. Князь же юный, ещё не заматерел. Потому ограничился пожаром. Почитай и реши, кому передать дело. Если иностранцы у нас с главной сцены империи завуалированно обливают грязью князей, то здесь пол шага осталось до тявканья на имперский род. Найди мне заказчика и накажи так, чтоб не повадно было.

Григорию Павловичу пришлось едва ли не минуту осмыслять услышанное, но, плюнув на приличия, он задал интересующий вопрос:

— Ваше Императорское Величество, уж простите за вопрос, но вам какое дело до фельетона на Угаровых? Вы же не особо жаловали Юрия Викторовича и вздохнули свободно, когда тот ушёл со службы.

— Григорий… Павлович… — императрица окинула безопасника колючим взглядом, от которого у того мороз между лопатками прошёлся. — Вы вроде бы умный человек, и должность обязывает видеть сквозь факты… Но иногда дальше носа своего не видите. Я могу сколько угодно исходить ядом на род Угаровых, но пока они спасают моих детей, я всегда помогу в меру своих сил и возможностей, не афишируя этого.

Императрица вышла, а Савельев открыл сценарий и углубился в чтение. Спустя полтора часа Григорий Павлович вызвал оперативную группу захвата во главе с Димитром Потоцким.

* * *

Глава имперской службы безопасности дожидался нас в бабушкином кабинете. Более того, я рассмотрел автомобиль с имперским гербом на дверцах и мнущихся у входа представителей службы безопасности в чёрной форме с фениксами на нашивках. Одного из бойцов я даже узнал. Димитр Потоцкий только развёл руками, признавая собственное бессилие в нынешней ситуации.

Вокруг имперских безопасников кружком сидели химеры, разглядывая тех, словно свой будущий ужин. Шикарная встреча. Что называется, будьте как дома, но не забывайте, что вы в гостях.

Всё происходящее говорило о том, что меня собрались задерживать. Весьма любопытно, что я успел такого натворить? А ведь ещё вчера я был на хорошем счёту у ОМЧС, и вроде бы никаких претензий ко мне у короны не было. Пожар в театре? Так из-за него Потоцкого бы не вызвали. Максимум, виру бы наложили и потребовали оплатить ремонт.

Все эти мысли хороводом мелькнули у меня в голове, пока мы с бабушкой шли по коридору. Григорий Павлович встал, когда увидел, как мы с княгиней входим в кабинет. Поздоровавшись с ним, мы заняли собственные места за столом, и я тут же приступил к разговору.

— Чем обязан, Григорий Павлович? Давайте переходить к делу, ибо подозреваю, что тот десяток представителей короны, который мнётся у нас в холле, вызван не на экскурсию по княжескому особняку. Только я, хоть убейте, не знаю, где и когда успел чем-то навредить короне.

Савельев при этой фразе смутился, однако же выдержал мой взгляд.

— Давайте я задам вам несколько вопросов, и от ваших ответов и моей реакции на них будет зависеть, зря или не зря прибыли со мной мои люди.

— Без проблем, Григорий Павлович. Мне самому интересно, что это у вас за вопросы такие назрели.

— Гриша, — впервые перешла на фамильярный тон княгиня, — кто бы и что тебе там ни наплёл, Юра к этому не имеет никакого отношения.

— Елизавета Ольгердовна… княгиня, не нагнетайте. Я сам не хочу верить в происходящее, потому просто дайте мне поговорить с внуком.

Бабушка тяжело выдохнула и уложила трость с встроенным клинком перед собой на столешницу. При желании, одного взмаха ей бы хватило, чтобы устранить Савельева. Безопасник только вздёрнул одну бровь вопросительно.

— Он — мой по крови, а своих детей оберегать будет даже старая больная волчица.

М-да, недооценил я решимость бабушки.

Я же про себя отметил иронию происходящего: пять минут назад я сам вёл допрос, а сейчас поменялся ролями и сам оказался на месте допрашиваемого.

— Итак, Юрий Викторович, где вы находились последние четыре дня?

— Два с половиной дня примерно — близ Керчи, выполняя задание у ОМЧС, и последние полтора суток — в столице, — не стал я ерепениться и чётко ответил на поставленный вопрос.

— Имеете ли вы какое-либо отношение к пожару, произошедшему в Императорском театре оперы и балета? — задал следующий вопрос Савельев.

И ответить на него уже оказалось не так-то просто. Более того, памятуя, что тот отлично чувствует даже оттенки лжи, я решил быть честным.

— Имею.