— Враг с черной душою приходил, — продолжил я. — Тела их — словно скорлупа, кою мы разбили.

— Красиво, — оценил Данила.

— Истинное блюдо победы, — сквозь смакуемое яичко одобрил игумен.

Внезапно, со стороны южных ворот, из-за угла валеночного цеха номер три прямо верхом появился мой дружинник Олег — он и другие воины продолжают прочесывать округу.

Сердце ёкнуло — что-то случилось.

Затормозив у столов, под взглядами затихших людей, Олег спешился и бегом направился к нашему столу. Настроение мое ухудшалось прямо пропорционально расстоянию, которое пробегал дружинник. Остановившись пред наши очи, Олег поклонился:

— Беда, Гелий Далматович! Степняки идут, войском большим!

По спине, как и в прошлый раз, пробежал холодок. Что есть «большое войско»? И почему еще одна пачка степняков решила попытаться меня ограбить? Тут что, мёдом намазано? Ой, люди же смотрят, ждут, а я молчу и боюсь. Нельзя так.

Нарочито-расслабленно вздохнув, я расстроенным тоном заявил:

— Даже попировать спокойно не дают! Не простим! Грядет вторая битва, братья! Уже проходили, уже побеждали, теперь нужно повторить! Приказываю — готовиться к обороне!

И началась суета:

— Бегом в арсенал!

— Ступай бей в набат!

— Как знал арматуру в арсенал не сдал!

— Эх, так бычка и не отведал…

— Помолись за нас, батюшка, — повернулся я к игумену.

— Ступай с Богом, — перекрестил он меня и отправился со своими в монастырь. — Всех, кого смогу из наших воинов на подмогу пришлю ежели туго придется, — пообещал напоследок.

— Данила Романович, — повернулся я к боярину.

— Доесть успеем, — махнул он рукой. — И врагов наших встретим с полною силою! — подтвердил участие себя и его дружины в битве.

Мог бы в Москву свалить, типа за подмогой. За подмогой прямо сейчас уже должен бежать кто-то из дружинников, и я уверен, что об этом мои десятники и сотник не забыли.

— Насколько войско большое? — спросил я Олега.

— Говорят, рекою черной сквозь леса да деревни бегут, — ответил он.

— А ежели на выпуклый глаз? — не отстал я.

— Больше тысячи.

Глава 17

Враги пришли солнечным ранним утром четвертого мая. Спасибо им за неспешность — за это время мы успели подготовиться к «встрече». «Слабое» место трудовым подвигом мужиков сократилось вдвое — теперь всего метра три погонных «голого» частокола осталось. Изнутри мы успели нарастить стрелковые позиции и выстроить баррикады на случай, если частокол степнякам получится опрокинуть. Баррикады хитрые, формирующие узкие проходы с частыми поворотами — такими, чтобы защитникам было удобно орудовать оружием в правой руке, а врагам приходилось отбиваться левой. Какое-то количество левшей в этом уравнении не учитывается — их всегда меньшинство.

Стройкой укреплений было кому командовать, поэтому я занялся другим делом — мы с Иваном переработали остатки сырья в огненную смесь «старого образца»: она готовится проще, быстрее, и хорошо себя зарекомендовала. Заодно упаковали в горшки весь имеющийся «брак» в виде бензина. Новую смесь, которая настоящий Греческий огонь (в моем понимании, хрен его знает какой рецепт пользовали византийцы), разлили по горшкам для использования во вторую очередь. Есть и иной козырь, который я покуда буду беречь, чтобы разыграть в нужный момент.

Ох, огонь Греческий! Намаялись мы с ним так, что вспоминать не хочу. Не хочу, но само в голову лезет: пробовали мы с Иваном и так, и этак. Спасибо моей кулинарной профдеформации и упорству: я знаю, что ежели долго складывать ингредиенты, размешивать и играть температурами, рано или поздно получится нормальное блюдо. Так и вышло: в какой-то момент, «отработав» перспективные составы на температуре, которую обеспечивал наш горн, мы добавили жару при помощи мехов и почти сразу получили крайне огнеопасную штуку — тот самый керосин.

Побочные так сказать продукты — парафин и мазут. Из первого можно лепить свечки — в храм их как минимум поначалу не возьмут, потому что Церковь к новинкам мало склонна. Громоотвод да печка — это одно, а замена восковых свечей на парафиновые — совсем другое. Для себя, тем не менее, свечек наделаем — экономия на освещении получится великолепная. Сейчас с врагами разберемся, и я вплотную возьмусь за основание в поместье стеклодувного подворья, и для окон с теплицей стекла делать будем, и «колпаки» для ламп.

К керосину мы подмешали вазелиновое масло, дёготь, мазут и селитру — полученная смесь не только восхитительно горит в воде и даже под нею (но недолго, кислорода-то для поддержания горения не поступает), но и обладает отличными для любой «доставки» к врагам вязкостью. Нужно будет заморочиться на что-то вроде огнемета, но это прямо очень далекий план. Пока — по горшочкам и с «козырным» средством доставки.

Батюшка игумен помог не одной лишь молитвой. Спасибо Даниле, который в силу знания раскладов в Степи рассказал нам о том, почему татарва ополчилась персонально на меня. Да, именно «персонально» — такую армию записать в разбойники уже не выйдет, не грабить они идут, а по мою душу:

— У Василия и Софии Палеолог была внучка София. Ее замуж выдали за татарского князя Бараша. Он при Казани погиб, а ее вместе с сыном, татарчонком, в Москву забрали. Природная Палеолог, и ее, Гелий Далматович, с богатым приданным Государь в жены и определил. Татарчонка если хошь приюти, а хошь — в Москве оставь. Уразом его звать, шесть лет ему. Самой Софии — двадцать. Отбить Софию и Ураза у Государя татары не могут, но прознали, что под твою руку оба отойдут. Не будет тебя — не будет свадьбы.

Вот так вот — мне Государь «разведенку с прицепом» в жены определил, дабы плодили мы ему Палеологов, а мне теперь от степняков отбивайся. Видит Бог — все силы свои я положил на то, чтобы подальше от интриг политических держаться, знал, что проблемами большими сие грозит, но если гора не идет к Магомеду, Магомед сам идет к горе.

Против Софии ничего не имею. И против Ураза ничего не имею. В Москве его не оставлю — напуганная, лишившаяся мужа и хрен его знает какие еще испытания пережившая женщина с сыном под боком явно себя лучше чувствовать будет. Я себе не враг, и одними лишь тумаками дисциплину внутри личного домохозяйства поддерживать не собираюсь: не привык так и не хочу. Попробуем нормально договориться с двадцатилетней Палеологиней.

Немного грустно, что не девицу мне в жены сватают, но на девице и по любви я в прошлой жизни женился, и всю жизнь с нею прожил. В этой могу позволить себе рациональное мышление: приданного Государь даст богатое, происхождения София знатного, а татарчонок… Ну че, воспитаем его русским человеком. Даже хорошо на самом деле — ежели одного родить успешно смогла, значит и мне наследника выносит и родит.

Вдов в эти времена вообще в жены берут охотно. Чаще всего в тот же род — например, помер старший брат, а младший, совсем как с Советском мультике, его жену «донашивает». Добро и потомки таким образом из рода не утекают — вполне разумная практика.

Жены с пасынком еще нет, а проблемы исполинские — вот они, из рощиц, через поля (мои поля!) пред поместьем скапливаются. Полные полянки набрались, поля наши погибли — все в татарве — но никак не кончаются.

— Восемьсот три, восемьсот четыре… — считал Дмитрий.

Многие считают, и цифры прямо неутешительные.

— Ну что, там тыща и более, — подвел промежуточный итог Данила. — Нас, слава Богу, сто семьдесят четыре воина.

Мои дружинники, дружинники Данилы и контингент от монастыря. В этот раз нам помогут и мужики из посада — пришли и попросились в ополчение. Не все — три с хвостиком десятка — но и это великое подспорье в такой непростой ситуации. Было бы воинов больше, но увы — два моих десятка и столько же Данилиных до сих пор ловят старых татар, и, возможно, наткнулись на татар новых, сложив головы.

А посадские молодцы — здорово, что некоторые решили не прятаться, а отомстить за погром родного дома — в этот раз посад уже разнесли по кирпичикам, и пожар в нем потушить никакой возможности нет.