Оказалось, в передаче все было куда проще. Руки устали через минуту, плечо взвыло от боли, пот лился ручьем. Я упрямо продолжал тереть палку о палку, словно пытался высечь искру из камня силой желания.

Пришлось вспомнить все упорство с кухни, когда приходилось взбивать соус вручную после того, как блендер сломался за пять минут до подачи на двадцать персон. Огонь являлся основой. Без огня нет кулинарии. Без огня я здесь просто замерзну и сдохну.

Я менял руки, тер, сверлил, игнорируя новые мозоли. И вот он, тонкий дымок. Я аккуратно сдул пепел, подсунул самый сухой мох и дунул еще раз. Дымок сгустился. И вот оно, крошечное пламя лизнуло мох.

Есть!

Я бережно подкладывал тонкие веточки, потом сучья потолще. Костер разгорался, его тепло разливалось по телу приятной волной. Я сел рядом, протянул руки к огню и выдохнул. В потрескивании дров, мягком жаре и запахе дыма было что-то удивительно уютное. Почти домашнее.

Ну что ж. Пришло время священнодействовать.

Я насадил рака на заостренную палку. Без соли, без специй, без гарнира. Только свежайший продукт и живой огонь. Первобытная кухня в своем лучшем виде.

Держу палку над углями, медленно поворачиваю. Панцирь меняет цвет, переходит из темно-зеленого в красный, первые капли жира шипят, падая на угли. Да. К моему поварскому удивлению, этот рак оказался и вправду необычным, ведь в них обычно мало жира.

И тут я заметил проблему.

Жар с одной стороны оказался слишком сильным. Панцирь начал темнеть быстрее, чем следовало, а мясо внутри оставалось сырым. Это выглядело как ошибка, которую допускает тот, кто впервые готовит на открытом огне.

На кухне я бы просто убавил пламя, но здесь приходилось подстраиваться под обстоятельства.

Быстро отодвинул рака от самого жаркого места. Угли нужно разровнять. Схватил ближайшую палку и разгреб их, создавая зону с более равномерным жаром. Искры взлетели в воздух.

Теперь уже лучше. Температура распределяется правильно.

Но этого мало. Рак на палке это не омар в духовке. Здесь все работает против меня. Ветер с реки постоянно меняет направление жара. Влажность от воды делает процесс непредсказуемым.

Я прищурился, поджав губы. Ладно. Будем импровизировать.

Вспомнил технику из старого учебника по японской кухне. Робатаяки. Жарка на открытом огне, где повар полностью контролирует процесс вручную. Главное там постоянное движение и внимание к каждой детали.

Поворачиваю палку медленно, считая про себя. Три секунды на одну сторону. Поворот. Еще три. Следующий поворот. Ритм успокаивает, входит в кровь. Руки двигаются сами, как на кухне, когда тело помнит движения лучше головы.

Панцирь начал равномерно краснеть. Появился тот самый глянец, который говорит о готовности. Жир больше не капал. Он запечатался внутри, сохраняя сочность мяса.

Правда возникла еще одна проблема. Соли нет, но соленость нужна. Без нее вкус будет плоским, пустым.

Я огляделся. Ивовые ветки у берега. Хм…

Кора! В коре содержатся дубильные вещества. Горьковатые, да, но они могут дать глубину вкуса. Небольшой риск, но стоящий.

Сорвал несколько молодых листьев ивы и положил их прямо на угли рядом с раком. Листья вспыхнули, выделяя едкий дым с горьковатым ароматом. Дым окутал мясо, впитываясь в панцирь.

Жду. Считаю. Еще тридцать секунд. Достаточно, чтобы дым придал оттенок, но не перебил натуральный вкус.

Убираю рака от огня.

И вот тогда запах накрывает с головой.

Сладковатый. Дымный. С горьковатой ноткой, которая острой иглой будит вкусовые рецепторы. И под всем этим оттенок чистой, глубокой свежести, хотя это всего лишь речной рак.

Рот наполняется слюной. Желудок сжимается так, что перехватывает дыхание.

Я закрываю глаза и вдыхаю. Получилось. Черт возьми, получилось.

В прошлой жизни я выкладывал на тарелки омаров с трюфельным маслом. Миллионеры платили бешеные деньги за мои блюда. Но вот этот рак, жареный на палке посреди неизвестного острова, пахнет так, что все их изысканные ужины можно отправить в помойку.

Не успел я просмаковать момент завершения готовки, как внезапно из камышей донесся шорох.

А?

Я замер, медленно повернув голову. Кого там еще принесло?

На границе света мелькнула тень. Два зеленых огонька сверкнули в темноте и погасли.

Зверь? Хищный? А еще небось большой, голодный и злой?

Сердце забилось чуть быстрее. В моем текущем состоянии драться было последним, чем мне хотелось заниматься, но если надо, я готов. Ладонь сама собой покрепче сжала палку с раком.

Шорох усилился.

И тут существо вышло на свет.

Уф. Это был всего лишь кот. Да, обычный, на первый взгляд, кот. Ну, если не считать, что размером он был со здоровенного енота.

Серо-коричневая шерсть с темными полосами делала его почти невидимым в камышах. Уши с кисточками нервно дергались. Худой, поджарый, и явно не в восторге от того, что рядом с ароматной едой стоит какой-то человек.

Он замер в нескольких метрах, припав к земле. Ноздри раздувались. Взгляд метался между мной и раком. Приоритеты у зверя были правильные.

Кот негромко зарычал, показав удивительно длинные клыки. Это был не тот милый домашний попрошайка, который трется о ноги. Это был дикий охотник, который не привык просить. Он просто брал.

— Даже не думай, — покачал я головой.

Панцирь рака раскалился до ярко-красного, источая аромат, от которого рот наполнился слюной. Я поддел клешню, подул на нее, обжигая пальцы, и осторожно отправил кусочек мяса в рот.

Теплое, чуть сладковатое, с легкой горчинкой дыма. Мясо мягко поддавалось зубам, а сок растекался по языку, оставляя солоноватый привкус. Я закрыл глаза, чувствуя, как голод отступает, будто его смыли теплой волной.

— Вот это да, — выдохнул я, не сдержав улыбки.

Этот вкус был простым, но в нем было что-то первобытное, настоящее. Никаких специй, никаких лишних изысков. Только я, огонь и добыча, которую я вырвал у реки.

К этому времени коту видимо надоело наблюдать, как его потенциальный ужин исчезает в чужой пасти. Зверек шагнул вперед и угрожающе зашипел. Шерсть на загривке вздыбилась.

Я посмотрел ему в глаза. Голод в них был почти осязаемым, как будто он мог выскользнуть наружу и ухватить меня за горло.

Он стоял, напрягшись, готовый броситься. Каждая мышца под полосатой шерстью дрожала, как натянутая тетива.

Дикий.

Я нахмурился. Отвел назад кулак, приготовившись в любую секунду встретить его прыжок. Но вместо этого он тоже замер.

Прошла секунда.