А потом Цзэ Сюлань тихонечко запел, разгоняя сгустившуюся тьму своим бархатным тембром. Ученики, уловив мелодию, тоже подключились, тихо и неуверенно мурлыкая под нос едва запомнившиеся слова.

Стоит ли говорить, что у Яо Вэньмина получалось лучше всех? Однако сейчас никто не обращал внимания на пение. Все наслаждались той хрупкой связью, что установилась между людьми, между которыми она никогда не должна была возникнуть. Звезды поочередно зажигались над головами, освещая путь, и путники медленно продвигались вглубь, приближаясь к цели.

Солнце начертит над нами очередной круг, Путь укажут поля и леса! Ну а звезды осветят дорогу мою, Небеса защитят.

С этими словами трое учеников во главе с мастером буквально ввалились на поляну, посреди которой красовался небольшой прудик. Как и было сказано в сборнике, лотосы к полуночи расцвели и озаряли золотым свечением все вокруг. Подростки пораженно замерли, стараясь навсегда запомнить эту красоту. Цзэ Сюлань тоже остановился. Это было похоже на золотые гирлянды на елке. Только подобное природа сотворила сама. Было страшно осознавать, в насколько же особенный мир он перенесся.

«С ума сойти, насколько же это прекрасное зрелище».

[Я полностью довольна тем, каким получился мой мир!]

«Да ты этого даже не прописывала. Я из травника об этих лотосах узнал».

[–10 баллов за вредность.]

«Верни обратно! Ты не имеешь права вот так вот забирать их, когда тебе вздумается».

[+10 баллов. Ты лучше следи за языком. Это я сегодня добрая.]

– Мастер Цзэ, – тихо позвал мужчину Яо Вэньмин, – мы ведь пришли за лотосами. Вы позволите мне сорвать их для вас?

Просьба была вполне себе обычная, но почему-то на лице главного героя было такое сложное выражение, что Цзэ Сюлань был не в состоянии его как-либо трактовать.

– Ладно, иди сорви, – разрешил Цзэ Сюлань. – Только смотри, сильно не вымачивайся. И сапоги сними. У этих лотосов крепкие стебли. Если получится, вырви один вместе с корнями. Если приживется один, то точно появятся и другие.

Яо Вэньмин послушно кивнул и направился к пруду. Он, как и велел мастер, снял сапоги и закатал штаны. И только потом полез в воду.

Та наверняка была ужасно холодная, и Цзэ Сюлань аж передернулся, представляя ее температуру. Все-таки стояла ночь. Да еще и пруд ледяной.

[Да уж, а ты действительно жесток. Заставлять ученика лезть в пруд за каким-то цветком, который тебе и не нужен-то особо.]

«Где ты видишь жестокость? – вскинул бровь Цзэ Сюлань. – Во-первых, он сам попросился. Во-вторых, он главный герой, что с ним станет? А в‑третьих, не самому же мне лезть в этих императорских одеяниях».

[Ну ладно, не жестокий, а расчетливый.]

Пока Цзэ Сюлань мысленно общался с системой, Яо Вэньмин уже справился с лотосом, набрал в ведро со льдом воды и запихнул в него лотосы. Юнь Цзяо, помогая Яо Вэньмину выбраться из пруда, взяла ведро в руки. Она хотела было передать цветы мастеру Цзэ, но Яо Вэньмин буквально силой выхватил ведро из рук девушки.

– Эй, ты что, не видишь, что Юнь Цзяо хотела отнести его? Тебе что, сложно уступить? – вступился за девушку Минь Ли.

– А почему я должен? – фыркнул главный герой, прижимая ведро к себе. – Я достал лотос для мастера, я его ему и подарю.

– Подарю! – передразнил его Минь Ли. – Ишь как заговорил. Мастер просто попросил тебя, как самого замухрышку, достать лотос из болотца, потому что сам не хочет руки марать. О каком подарке идет речь?

– Рот свой закрой.

– А если не закрою, то что? Подеремся?

– Мальчики, да хватит! – взмолилась Юнь Цзяо. Ее соученики действительно полыхали от гнева. Того и гляди сцепятся. Хорошо, что мастер Цзэ увидел это и поспешил на выручку.

– Что у вас тут происходит? – Холодный свет луны придавал образу заклинателя отчужденности. Он даже выглядел слегка зловеще. Ученики тут же отскочили друг от друга.

– Мастер Цзэ, вот цветы, – поклонившись, Яо Вэньмин обеими руками передал мастеру Цзэ ведро, в котором ярко сияли золотым светом озерные лотосы. Феи к ним, конечно, не слетались, но они все равно выглядели как нечто нереальное и волшебное.

– Спасибо каждому из вас, – мягко улыбнулся Цзэ Сюлань, и смешинки заблестели в его глазах. – Думаю, вы заслужили награду. По возвращении на склон я покажу вам одну технику.

Мысль о новой технике выбила все мысли о недавней ссоре из головы, и подростки с детской благодарностью принялись низко кланяться мастеру Цзэ. Остановиться перекусить они решили на этой же поляне. Натаскав хвороста и сухих веток, они при помощи огненных печатей быстро разожгли костер. Вокруг костра заклинатели постелили покрывала и уселись на них. Так как изначально покрывал было три, Юнь Цзяо и Минь Ли сидели вместе на одном.

Забрав у Яо Вэньмина сумку с едой, Цзэ Сюлань достал приготовленный хлеб и разломил его на части. Поблагодарив мастера, дети уже хотели начать есть, как были остановлены.

– Смотрите, берете кусок хлеба и нанизываете его на ветку, – Цзэ Сюлань проткнул толстенькой веткой свой кусок хлеба и поднес к костру. – А потом хорошенько обжариваете его со всех сторон.

– Но зачем? Хлеб ведь готовый, – не понял Минь Ли. Вэньмин же без лишних слов повторил все за хозяином Туманного склона.

– Эх, молодежь, совсем ничего не понимаете. Он ведь так будет вкуснее. И у него будет вкус дороги.

Ученики все равно ничего не поняли, но решили сделать все то же, что и мастер Цзэ.

Цзэ Сюлань же, придерживая левой рукой рукав, с видом знающего свое дело мастера сосредоточенно обугливал свой кусок. По-другому это назвать нельзя. Поляну тут же заполнил запах паленого хлеба.

Когда хлеб Яо Вэньмина достаточно почернел, он поднял взгляд на мастера Цзэ, снимая горячий ломоть с палочки. В глазах мужчины плясали огоньки, пока он увлеченно объяснял Юнь Цзяо разницу между оборотнем и перевертышем. В свете костра этот мужчина казался совсем иным, нежели при луне. Аура отрешенности с треском рассыпалась. Осталась только аура недосягаемости.

Покрутив в руках подгоревший кусок хлеба, Яо Вэньмин откусил от него кусок и широко распахнул глаза. Он не знал, в чем была причина: в свежем ночном воздухе, в компании у костра или же мастер Цзэ действительно откопал где-то волшебный рецепт, – но Вэньмин, жуя постный кусок хлеба, чуть ли не со слезами на глазах осознал – ничего вкуснее этой горелой корки он в