Гурьев воспользовался моментом и проскочил мимо матки на другой конец зала. Мы с Фроловым не стали медлить и тоже разбежались в разные стороны. Это отвлекло каракатицу на несколько секунд. Она помотала мордой, выбирая направление. И не выбрав, задрала свой самовар наверх. Из пасти вылетел второй рой. Осы пожужжали немного, а потом разделились на три кучки и спикировали на нас.

Я понял, что имел ввиду Гурьев, когда говорил о боли. Эти твари стреляли жалами. Недолетая до жертвы, они выпускали жало, размером с пулю. Только острее и тоньше. Мне хватило доли секунды, чтобы понять, что ото всех не увернёшься. Я выждал подлёт и в последний момент активировал прыжок вверх. Жала с глухим звуком ударились в завороженную сетку, я приземлился обратно. Осы «в рукопашную» не кинулись. Они начали разворачиваться на второй круг.

Ага, понятно. Сейчас наберут дистанцию и опять выстрелят. Нужно действовать. Я снял рубашку. Специальное обмундирование, выданное нам до начала боя. Множество карманов и плотная ткань. Главное не дать им выстрелить. Я был уверен, что рубашка не выдержит. Мне нужно было накрыть переростков-насекомых до их атаки.

Получилось. Хватило обычного прыжка с разбега, и я накрыл свою часть роя рубашкой. Не всё же им иметь плюсы. Были и недостатки. Размер ос не позволял им быстро летать. А кроме того, они кучковались. Поэтому рубашки хватило. Я уронил её на пол и заработал ногами. Осы лопались под ними, как снежки.

– Ааа!

Я услышал крик и обернулся. Гурьев работал мечом. У него остались две осы, остальные валялись убитыми. Правда грудь курсанта была в мелких ранах и кровоточила. Часть жал достигло цели. Но кричал не он, а Фролов. У него было хуже. Осы заходили на очередной круг, вся спина пацана была в жалах. Похоже, он пропустил два налёта, и все выстрелы попали в цель.

Тридцать секунд прошло, поэтому я подобрал рубашку и активировал второй прыжок, чтобы накрыть рой. Получилось успешно. Под моими ногами дохрустывали оставшиеся осы.

– Пацаны, осталось два роя.

Увидев, что Фролов ранен, Гурьев подбежал к нам и приготовился к третьей атаке. Осиная матка снова выпустила своих деток. Гурьев аналогично выждал момент и выжег тварей на подлёте.

– Всё, мужики. Последний рой. Держитесь.

Гурьев приготовил меч и бросился обратно на другой конец зала. Осиная матка в этот раз задумалась надолго. Она заметила, что один из нас держит меч и готов к рою. Но два других её противника кучковались вместе. И один из них лежал раненым на полу. Матка помотала головой и выпустила весь рой в нашу с Фроловым сторону.

Я заметил две вещи. Первая то, что Фролов запаниковал. Я видел, что он готов применить сферическую броню. Наверно это магическое поле, которое выдержит заданное количество атак противника. Сколько он говорил? Тридцать-сорок? Это как раз весь рой. Они выстрелят один раз залпом, после чего сфера пропадёт. Сфера, которая может выдержать сорок атак, например, африканского слона-мутанта. Сравните удар бивнем и жало осы. Понятно, что тратить сферу на ос нельзя.

Вторая вещь, которую обнаружил, это новое умение. Как обычно в критическую минуту организм предоставил возможность. Появилось то, что спасёт нас от разъярённых ос. Но для начала нужно не дать Фролову поставить сферу.

Я наклонился к нему.

– Братан, ты меня извини, но выхода нет.

После чего отработанным ударом отправил его в нокдаун.

Бей своих, чтобы чужие боялись. Надеюсь, прямо сейчас я не умру. Иначе Вожеватов не сможет объяснить кольщикам, почему он допустил до смотра первокурсника-идиота, который сначала устраивает вечер бокса, а потом лупит по своим.

Глава 10

Я упал на колени, закрыл глаза и сосредоточился. «Круг, круг, круг», – зашептал я, как заведённый и усиленно представлял окружность вокруг своей головы. Понимая, что умение новое и слабое, помогал себе, как мог. Сработало.

Перед самым выпуском жал, осы повиновались. Они сбросили скорость, подлетели ко мне и стали медленно кружиться вокруг головы. Разновидность магии подобия, которая действовала на чужой разум. Я водил хоровод и отчитывал время.

– Лёха! – крикнул я Гурьеву, когда заветная минута прошла. – Ваше Благородие, жги давай!

Парень быстро сориентировался, подбежал поближе и выпустил в ос пламя. Поджаренный рой с предсмертным писком рухнул на пол. К удивлению, я нисколько не устал. Если после использования катапульты я свалился, как подкошенный, то сейчас чувствовал себя хорошо. Правда, умение исчезло и время отката тоже не определялось. Кажись, пропало надолго.

Я достал меч и приготовился к атаке осиной матки, но Гурьев остановил.

– Не, не. Я сам. Она слабая. Помоги лучше Фролову.

Гурьев пружинистой походкой приблизился к каракатице. Дважды увернулся от медленных лап матки, а потом быстрым ударом снёс ей голову. Самовар рухнул на пол, испытание осами закончилось.

– Что случилось?

– Ты запаниковал, пришлось вырубить.

– Я? Модест Альбертович, прошу простить… Минутное помутнение… Я заверяю вас, что…

– Тише, тише, – успокаивал я разволновавшегося Фролова. – Береги силы. Смотр ещё не закончен. Как твоя спина? Ходить можешь, позвоночник не задет?

Фролов поднялся, но тут же вскрикнул.

– Что? Ноги?

– Нет. Просто боль от жал, – поморщился он. – Конечности целы. Пацаны, я в порядке. В порядке.

Мы с Гурьевым переглянулись. Парень был ранен, движения заторможены. Мы оба поняли, что придётся помогать. Гурьев кивнул на пистолет. Я согласился. Пусть прикрывает тылы.

– Олег, – обратился я к Фролову, доставая его пистолет из кобуры. – Тебе особое, очень ответственное задание.

– Да, да, да. Я всегда. Да, да.

– Стой здесь у сетки, держи пистолет наготове и прикрывай наши спины. Как только крикну, включишь сферу и спасёшь нас. Всё понял?

– Так точно!

Вроде ожил. Хотя на лице Фролова я разглядел какой-то морок. Не может быть, чтобы ошалел от серьёзного боя. В интернате уже на первом курсе устраивают такие испытания, что психику быстро закаляет. Тут что-то другое.

– Олег, давай проверим координацию, – я решил подстраховаться. – Закрой, пожалуйста, глаза и встань на одну ногу. Давай пистолет подержу.

Фролов подчинился, так как был уверен, что справится с заданием. Он закрыл глаза, поднял ногу и раздвинул руки в сторону.

– Видели, Модест Альбертович? Говорил же, что