— Альфонсо прав!

— Какой прок нам от того, что мы его просто повесим?

— Кривич был вором и трусом, поделом ему!

— Мальчишка своенравный, Альфонсо все равно его убьет сам, когда это поймет!

— Этот иноземный еретик, еще и заплатит нам за это!

Наконец, они угомонились и старший опричник сказал:

— Мы согласны! Но если ты его убьёшь потом сам, мы дублон тебе уже не вернем.

— Конечно! Лови! — и Альфонсо бросил монету бородачу. Тот поймал ее, внимательно осмотрел, попробовал на зуб, и, увидев отметину, довольный крикнул своим подельникам:

— Снимайте мальчишку с коня, и петлю с него снимите, но не развязывайте. Пусть его Альфонсо сам развяжет. Если он сбежит, то это уже не наша вина.

Разбойники сняли с меня петлю, стянули с коня, приволокли и бросили перед конем моего спасителя, а сами продолжили грабеж нашего поселения'.

— Ничего себе, — произнес Саша. — Одно дело, когда читаешь учебник истории, другое — когда читаешь документы о тех событиях. Какая все-таки тогда царила жестокость.

— А сейчас по-твоему жестокости меньше? — ответил старый академик. — Что творили фашисты на нашей земле? Этим опричникам до них еще далеко.

— Сергей Порфирьевич, а что это за Альфонсо? Откуда он взялся в России в то время? — снова спросил Саша.

— Ну, в опричном корпусе Ивана Грозного служили и иностранцы! — произнес дедушка Кати. — Они даже воспоминания об этом оставили, хотя многие историки считают их очень тенденциозными и недостоверными. Это Генрих Штаден, Альберт Шлихтинг, Иоганн Таубе, Элерт Крузе и другие. Про этого Альфонсо я не слышал. Судя по всему, он испанец. У него двойной золотой эскудо, который назвали дублоном. А вот то, что он весь в черном, то, возможно, он иезуит.

— Иезуит? — удивился Саша. — А откуда он взялся там?

— А что, все сходится, — произнес Сергей Порфирьевич, — смотри, события в летописи происходят в тысяча пятьсот шестьдесят девятом году. Слушай, это же четыреста лет назад! А символической датой создания ордена иезуитов считается пятнадцатое августа одна тысяча пятьсот тридцать четвертого года, когда в часовне Богоматери, на холме Монмартр, в Париже, Игнатий Лойола и его сподвижники: Франсуа Ксавье, Пьер Фавр, Диего Лаинес, Альфонсо Сальмерон, Николас Бобадилья и Симан Родригиш принесли обеты нестяжания, целомудрия и апостольского служения Святой Земле или — если оно окажется невозможным — в других частях света, по выбору папы Римского. Обеты заканчивались словами «Ad majorem Dei gloriam» («Для вящей славы Господней»), которые стали девизом будущего ордена.

— Откуда Вы это знает? — удивился юноша, который и сам любил историю, но таких подробностей не знал.

— Я был знаком с учеными в Институте Истории Академии Наук СССР. Кстати, в этом году его разделили на два: Институт истории СССР и Институт всеобщей истории. Там какой-то скандал вышел. Так вот там была группа, которая по заданию самого Сталина изучала историю, структуру и принципы организации, а так же историю этого ордена.

— Зачем?

— Иосиф Виссарионович, сам был из семинаристов. И он считал этот орден очень эффективным и устойчивым. Нужно брать у врагов все самое лучшее, и использовать в собственных целях. Так вот, я думаю, что этот иезуит там находился, чтобы осуществить вековую мечту римского папства, обратить православных в католическую веру.

— Давайте читать дальше! — предложил, сгорающий от нетерпения, Саша.

— Давай! — согласился Сергей Порфирьевич, и снова склонился на листами рукописи.

'Когда меня бросили под ноги коня иноземца, он спешился, и, подхватив меня под связанные руки, отвел к столбу где прислонил к нему и сел рядом.

— Зачем Вы меня спасли? — спросил я его. — Я все равно хочу убить вас всех.

— Конечно! — к моему удивлению согласился Альфонсо. — Хотя Господь завещал нам прощать своих врагов, но я тоже думаю, что их сначала нужно убить, а потом можно и простить. А смерть отца обязательно должна быть отомщена.

— Что такое Вы говорите, разве Вы не один из них? — удивленно спросил я.

— Один из них? — еще больше удивился иноземец. — Это даже оскорбительно! Сравнивать меня, благородного испанского идальго, с этими двуногими животными в обличье человека!

— Что же Вы тут делаете? — спросил я его, одновременно пытаясь развязать руки.

— Я состою в посольстве Святого Престола папы Римского — Пия Пятого, ко двору царя — Ивана Васильевича. А тут я потому что глава нашей миссии послал меня посмотреть и доложить о том, как действуют опричники.

— А я зачем Вам?

— Ты мне понравился! Ты тут единственный благородный человек! Такие люди мне нужны!

— Зачем?

— Как тебя зовут? — спросил он.

— Ярослав, — ответил я.

— Ярослав, — повторил он задумчиво. — Я буду тебя называть Яром. Слушай меня, Яр. У тебя сейчас два пути. Первый, ты постараешься сбежать и попытаться убить этих бандитов. Но это будет значить только одно.

— Что?

— Тебя быстро поймают и убьют, как обыкновенного разбойника.

— Почему?

— Потому что ты выступишь против государства. Один, без денег, без поддержки, без друзей. Это путь на плаху, или в петлю.

— И что? Оставить все как есть? И не отомстить?

— Наоборот, отомстить! Но месть нужно готовить. Стать богатым, приобрести необходимые связи, научиться, наконец, мастерски владеть настоящим оружием. Ты думаешь, что каждый раз ты сможешь прыгнуть на спину врагу и перерезать ему шею? — усмехнулся Альфонсо.

— И что меня ждет?

— Яр! Ты очень мал! Ты должен подрасти и набраться сил, знаний и умений. Ты поедешь со мною в Италию, в Рим, где всему научишься.

— И чем я расплачусь за все это?

— Тем, что будешь мне служить все это время.

— А у Вас в Италии разве нет слуг? — спросил я его.

— Есть! Но ты будешь особенным слугой!

— Почему?

— Потому что ты сирота, и тебе некуда и не к кому возвращаться. Потому что ты чужой в Италии! Да еще православный! Тебя будет гораздо труднее перекупить моим врагам, в отличие от местных слуг! К тому же, ты мне обязан жизнью и у тебя есть цель отомстить этим бандитам, — усмехнулся