Людмила покачала головой, и бармен, махнув клешней, поплелся обратно в свое логово, откуда постоянно что-то выло, рычало и визжало. Стоило Дарье в очередной раз вздохнуть местный аромат полной грудью, как ее передернуло, но к счастью, не стошнило. За минувшие два дня она наведалась столько всяких ужасов, что уже начала привыкать.

Думать о том, куда девался Мастер с Аристархом она не переставала ни на минуту, но увы… С каждым днем очевидное становилось еще очевидней, ибо пока они с ящерками добирались к городу, их раз пять пытались сделать рабами. В городе — еще раз десять, а в ночлежке, где им тоже пришлось ютиться за золото, их пытались пленить уже третью ночь подряд. Не держись они все вместе, даже ящеркам пришлось бы туго.

— Их могли продать в увеселительный квартал, — заметила Людмила. — Там мы, кстати, еще не были.

Кивнув, Дарья поднялась, но вдруг в зале снова появился Бобрис. Он нес огромное корыто, наполненное чем-то, напоминающим шевелящиеся мозги.

— А вы куда? Не спешите, вот! За счет заведения! А то негоже таким привлекательным дамам голодать и лакать одну воду!

И он подмигнул им одним из своих пяти глаз. Заулыбавшись, ящерки поблагодарили Бобриса и пододвинули себе корыто. Шевелящиеся мозги тут же поднялись им навстречу:

— Съешьте меня! Молю! — застонали мозги. — Съешьте!

Дарье снова поплохело. Ящерки же охотно набросились на кушанье и через пять минут корыто было пусто. Последний кусок, прежде чем скрыться между зубов Людмилы, поблагодарил их за хороший аппетит.

— Объядение! А вы, ваше величество, отчего ни съели ни лапки?

— Мне хватило завтрака, благодарю, — пробубнила Дарья и ее снова чуть не стошнило. Про «завтрак» вспоминать совсем не хотелось, ибо она так и не поняла, что это было, пока бегало.

Пошатываясь, она направилась на выход, как двери раскрылись и в зал вошли еще пятеро монстров — все напоминали огромных кальмаров. При виде Дарьи и остальных, они посмотрели на Бобриса.

— Эти⁈

Бармен кивнул.

— Эти. И аппетит у них отменный. Хватайте их всех, а вон ту в бинтах оставьте мне. Брошу ее в суп.

На это ящерки только зашипели, но монстров их ярость не смутила — ростом они были больше каждой из них, а еще у них имелись сети.

Увы для них, не успели они сделать и шагу, как сзади тоже раздалось шипение и на них кинулась целая куча ее зубастых и хвостатых подруг. Взревев, монстры рухнули на пол, а затем на них кинулась Людмила с остальными. Поднялся лютый рев и во все стороны полетели кровавые ошметки.

Дарье смотреть на это не было никакого желания — она повернулась к бармену. Тот, сглотнув, попятился в свое логово.

— Кого ты там хотел бросить в суп? — спросила Дарья и у нее на ладони зажегся огонек Древнего пламени. — Меня⁈

Не успел он ответить, как его всего охватило пламя. Взревев, бармен кинулся в логово — и прямо к кипящему котлу, вокруг которого носилось чучело с щупальцами. Брызгами чуть было не затопило весь бар, а Дарья с остальными быстро кинулись на выход и снова окунулись в водоворот этого безумного города.

И нет, еще в первый день глаза ее не обманули — несмотря на размеры, подходящие для монстров, он был спланирован почти так же как и ее родной город. Даже «Золотой карман» находился почти на том же месте, что и заведение, где ошивались Иван с Марьяной.

— Хорошо поужинали! — хихикнула Людмила, на бегу заглатывая очередной кусок монстра. — Вам бы все же не помешало перекусить, ваше величество.

Дарья знала об этом… И от голода Королеве было уже сложно передвигаться. Но нет, ее воротило от каждого поворота — уж очень пугающим был этот город.

С остальными ящерками они встретились в одном из переулков, и те, покачав головами, подтвердили, что золото стекается к Башне, а еще сообщили один неприятный факт: в увеселительный квартал пускали далеко не каждого монстра, а только из высших каст.

— Может, нас и пропустят, — сказали они, — а вот насчет вас, ваше величество, мы сомневаемся.

Дарья вздохнула. Час от часу не легче.

— Давайте скажем, что вы наша рабыня, госпожа? — предложила Людмила. — Так-то оно и выглядит так.

— А вдруг они опять предложат расплатиться мною? — усомнилась Дарья. Быть чьей-то разменной монетой ей совсем не хотелось.

Но делать было нечего — пришлось рискнуть, тем более время уже было позднее. Ночи как таковой в Изнанке не было, ибо солнца если и заходили, то поодиночке — нынче над головами пылало синее, и это, как она поняла, означало ночное время.

Уже у ворот их остановили.

— Вход только за золото! — встретил их страж, напоминающий шипастого моржа.

Дарья принялись рыться в карманах, которые и так почти опустели. Хоть в чем-то их миры похожи. И там, и тут все просто помешаны на золоте.

Пересчитав монеты, страж указал лапой на Дарью.

— Такой ничтожной рабыне не место в увеселительном квартале! Либо прогоните ее, либо съешьте, но дальше она не пройдет!

— Почему⁈ Мы хотели съесть ее во время какого-нибудь представления! — разозлилась Людмила. — Или же поменять на мозговую запеканку!

— Да! — закивали ящерки. — С ней и весело, и вкусно. Знаете, как она пищит, когда от нее отщипываешь кусочек?

Морж поморщился.

— На ней же столько тряпок… Хоть разденьте ее, что ли?

Ящерки помотали головами.

— Она у нас пугливая. Чем меньше на нее смотрят, тем лучше!

Помотав головой, страж открыл ворота, и вся их компания побрела по улицам увеселительного квартала, что располагался в самом центре города. По сторонам Дарья старалась не глядеть, ибо «веселились» монстры самым… гадким образом. Повсюду что-то пищало, визжало, молило о пощаде и исходило кровавыми брызгами.

Когда Мастер говорил о том, что он был готов попасть в ад ради нее, то он был слишком близко к истине.

— Разделимся? — предложила Людмила. — А то всей группой мы привлекаем слишком много внимания…

Они разошлись, но даже так увеселительный квартал оказался слишком большим, и скоро Дарья с Людмилой заплутали. Один веселый ужас сменялся другим, однако ни Мастера, ни Аристарха не было видно.

Скоро ноги донесли их до толпы монстров, которые входили в огромную каменную арену, где слышались чудовищные крики (впрочем, где этих криков не было?) Проталкиваться туда не было никакого смысла — их либо задавят, либо съедят. Из толпы постоянно слышались предсмертные крики,