Странно… После того случая с Ян Стапом я был уверен, что мастер Линь и глава секты займутся чисткой города от подобных элементов. Но, видимо, они либо не справились, либо не успели добраться до всех.

Так… Что еще интересного здесь есть?

Я потрошил память, не беспокоясь о человеке. Узнал, что в толпе есть два наблюдателя, которых практик не знает в лицо, и указать на них не сможет. Как только толстяк получит деньги и покажет знак, что все в порядке, те должны добраться до места, где держат Самира, и сказать, что передача прошла. Дальше Самира отпускают, деньги какое-то время отлеживаются у толстячка, на случай, если я на них теневую печать поставил, или слежку за его домом, а после — незаметно отправляются по какому-нибудь адресу, который сунет ему в толчее прохожий.

Такого резкого в выражениях человека на переговоры позвали специально — если бы я выплатил деньги, Самира отпустили бы. Если бы набросился на толстяка и попытался выбить информацию, то к нему на помощь подошли бы пасущиеся неподалеку стражники, а я бы остался должен куда больше. Практики посчитали, что в любом случае выиграли бы.

Отменяю заклинание. Время вернулось в нормальный ритм. Я пришел в себя, покачнулся, но устоял. На этот раз, благодаря усилениям и рангам, даже голова не болела.

А вот толстяк в себя не пришел — обмяк, завалился на бок, треснувшись головой о мостовую. Я осмотрелся. Навык анализа ускоренно работал, определяя, кто из толпы может быть наблюдателем, и есть ли они вообще здесь.

Навык подсветил пару человек, которые сейчас спокойным шагом шли в противоположную сторону. Ни за что бы на них не подумал, но до того, как рухнул толстяк, девушка-лоточница смотрела в мою сторону, а благообразного вида старичок с тростью шагал к нам, но неспешно развернулся и направился простым прогулочным шагом в противоположную сторону. Может, забыл дома что-то, может — решил, что все сейчас бросятся на помощь потерявшему сознание практику и решил не попадать в толчею, но я решил, что стоит проверить обоих.

И девушка, и старичок были максимально обычными людьми и обоим я, растворившись в тенях, на ускорении подбросил медные монеты с печатью.

Рассудив, что наблюдатели могут не уйти сразу, я наблюдал за площадью еще минут семь, нашел еще трех человек, которые поспешили прочь. Подкинул монеты и им. Наблюдал бы и дальше, только вот две печати пересеклись в одной точке. Самые первые: дедушка и лоточница.

Обрадовавшись совпадению, я переместился к ним.

Лоточница уже избавилась от лотка. Дедушка выглядел ровно так же.

— Приветствую.

Снова та же схема. Применить заклинание кражи памяти вышло усилием мысли, так что спустя минуту я просматривал воспоминания девушки, а потом и старика. Не крушил воспоминания, как у толстяка, и не копался в них: аккуратно нашел необходимое место, куда люди должны были дойти (усадьба находилась в паре кварталов отсюда), раздобыл воспоминания, кто в ней должен находиться. После — устремился туда.

Дом выглядел совершенно обычным: двухэтажный, старый, с облупившейся штукатуркой и покосившимися ставнями. Он ничем не выделялся среди соседних зданий, и вряд ли я, даже проходя мимо, мог предположить, что брат именно здесь.

Я бесшумно скользнул к окну второго этажа. Растворившись в тенях, проскользнул через ставни и очутился в комнате.

И принялся намораживать прямо на одежду ледяной доспех. Воздух в комнате стал сухим до невозможности — при каждом вдохе сушил носоглотку. Льда вокруг меня становилось все больше и больше. Я уплотнял лед, делал его настолько крепким, насколько мог. Ледяные шипы медленно нарастали на плечах и предплечьях. С каждой минутой доспехи становилось всё прочнее, всё тяжелее. Единственное, что не менялось — решетка напротив рта. Мне тоже нужно дышать.

Уже и стены комнаты заиндевели, но я стал действовать только тогда, когда подо мной угрожающе заскрипели доски пола.

Каждый шаг сопровождался скрипом, легким треском.

За дверью — никого. Шагаю по коридору, дохожу до лестницы. На скрытность не рассчитываю, и правильно — меня уже ждут.

Внизу собрались практики. Мужчины. Один седой и аристократично бледный, — на ступень выше меня по рангу. Второй и третий — равны. Выглядят, как охранники на подхвате.

Я рванул вперед. Ступени ломались под ногами, последняя так вовсе провалилась, едва я наступил на нее, слегка смазав рывок. Практики отпрыгнули от меня.

— Ты еще кто⁈

Стоило только пожелать, и от меня во все стороны пополз лед и холодный пар.

— Добрый вечер, — сказал я хрипло. Пар вырвался из-под решетки клубами, как из пасти чудовища.

— Убить! — скомандовал старик, и бросился вперед, вызывая в ладони сплетенный из пламени клинок.

Вот только мой ледяной доспех был лучше призванного за секунды пламени — тот, врубившись в наплечник, зашипел и оставил неглубокую зарубку.

Второй практик тем временем прыгнул вбок. С пальцев сорвалась нить духовной энергии. Не знаю, что за техника ударила мне в плечо, но доспех она не пробила — с треском осыпался лёд. Ледяной доспех треснул, и сразу начал восстанавливаться.

Третий — молодой, с кинжалами, метнулся ко мне, стал сыпать техниками: двойной шаг, укол в сердце, разрыв вены — всё тщетно. Лёд принимал удары, гасил импульсы. Один кинжал отскочил, второй застрял.

Для того, чтобы раз и навсегда отбить у бандитов охоту покушаться на мою семью, я должен разобраться с ними максимально жестко.

Да, не по моим обычным правилам, но сколько ни думал, не мог придумать варианта лучше. Со всеми не договориться, со всеми не выстроить добрососедских отношений. И если твою семью трогают, лучше уж бить, и бить насмерть.

Даже у моего человеколюбия и желания решить все мирным путем есть предел.

Практики в пылу схватки не замечали, что становилось все холоднее. Я подготавливал помещение к бою, и теперь мог разойтись вовсю.

Ноги практиков разом примерзли ко льду.

Я схватил парня с кинжалами за руку и вложил прорву Ци, замораживая его изнутри. Глаза парня расширились. Он дернулся, заорал… и замер, покрываясь инеем.

Старик умудрился вырваться и прыгнул на меня. Между ладонями металось горячее пламя, как в доменной печи.

Я шагнул навстречу и