Он замолчал, глядя в тарелку, будто увидел там свою угасшую молодость. Во взгляде промелькнуло нечто, напоминающее раскаяние. Сожаление о дорогах, по которым ты не пошёл. И добавил:

— Иногда жизнь поворачивает не туда, куда хотелось бы. Но это не обязательно плохо. Просто иначе.

Больше развивать тему не было нужды. Остальные вернулись к привычным разговорам.

Так и прошёл завтрак.

Анисимов поднялся:

— У вас десять минут на перекур! — объявил он для всего четвёртого взвода. — Потом тренировка! И чтобы никто не сачковал! Или не доживете до отбоя.

Солдаты поспешили из столовой. Одни — покурить на морозе, другие — просто размять ноги. Митька тоже встал из-за стола, но замер, и после пары секунд колебаний взглянул на меня:

— Ты правда на турнире победил?

— Типа того, — отвечаю, поднимаясь. — Пойду воздухом подышу. Перед следующими приключениями.

Выхожу на улицу.

Всё тот же морозец.

Застегиваю верхние пуговицы, поднимаю воротник тулупа.

Второй день здесь, а становится привычно.

Неподалеку бойцы сбились в группки и дымили самокрутками, обсуждая утренний бой, да травя байки. В одной группе стоял здоровяк с забинтованной головой и рассказывал, размахивая руками:

— И тут я ему НЫ-А! Как двину! Он отбивается, а я уворачиваюсь, ухожу под его меч… а потом ка-а-ак саданул ему в печень! И эфиром усилил, чтоб наверняка! Вы бы видели, как его разорвало! Кишки повсюду!

Его слушатели, разинув рты, жадно ловили каждое слово. После очередной фразы раздавались удивлённые возгласы и одобрительные похлопывания по плечу.

— А другой, — продолжал хвастун, входя во вкус, — пытался меня топором перерубить! Нашёл, сука, палено! Так я ему пояснил, что не на того напал!

В другой стороне куда тише делились более мрачными наблюдениями:

— А потом смотрю, у него ноги-то уже нет, — рассказывал худощавый паренёк с тёмными кругами под глазами. — Он и не заметил. Видать, шок. Кровь хлещет, а он и кричит: «Я сейчас вернусь, ребята. Я сейчас вернусь». И упал.

Прохожу мимо всех них и присаживаюсь на пенёк, что служил чем-то вроде лавки у самой столовой. Отсюда открывался неплохой обзор на лагерь.

Снимаю сапог, перекручиваю портянку. Сам же гляжу на браслет на ноге. Выйдешь за установленный периметр — активируется охранная руна, и оторвёт ногу. Нехитрое, но эффективное средство.

Однако.

Я не просто изучил контуры после пятидесяти пяти книг из бабулиной библиотеки, я их понимал. Что до браслетов? Устройства настолько просты, что даже смешно, как их боятся обыватели.

Навязываю портянку, тем временем активируя минимальный прощуп эфирным зрением. Совсем каплю, чтобы увидеть схему, и при этом, не засекли. Конечно, данное действо можно было сделать и при отбое, но всё равно ни чем не рискую. Браслет засветился бледно-голубым, обнажая структуру.

Улыбаюсь.

Вот как.

В голове сформировались как минимум четыре варианта снятия.

Первый — деактивировать контур. Он был уровня подмастерья первого ранга, что для меня — как детская головоломка. Отключить руну, блокировать замыкающую петлю, и вуаля — бесполезный кусок металла.

Второй более экзотичный — выкачать эфириум из встроенного кристалла. Нужно лишь знать через какой проводник качать. А дальше — без источника энергии даже самый сложный контур становится просто рисунком.

Третий вариант — сломать. Грубо, варварски. Без активации самого браслета контур периметра не сможет детонировать его. Справится даже неофит, знающий, где именно приложить силу.

Но лучший из вариантов был четвёртый. Перенастроить сам контур. Не просто деактивировать, а изменить глубинные настройки. Убрать вводную дистанцию и реакцию на охранный контур. При этом браслет останется активным, что не вызовет подозрений. Элегантное решение, которые и люблю.

В общем, займусь этим позже. Сейчас же…

Ощущаю чужой взгляд. Не поворачивая головы, скольжу глазами вправо. Подле юрты курил мужик лет пятидесяти с обветренным лицом. Хотя они тут все обветренные. Сразу легко определить, что старичок лагеря. Ещё и тулуп не как у нас. Стоит курит. И наблюдает. Не скрываясь, но и не демонстративно. Профессионально. Замечаю его уже не впервой. Соглядатай? Однозначно. Значит, я под присмотром.

Кто его приставил? Анисимов? Вряд ли сержант стал бы заниматься таким по собственной инициативе. У него и без того дел хватает. Кто-то из офицеров? Лейтенант Куваева?

Ну да ладно. Главное — обнаружил его, а значит теперь никаких проблем. Более того, мне понятны опасения той же Куваевой. Неофит, сразивший двух подмастерьев? Такого в пору допросить бы, но пока наблюдают.

Перекур оборвался пронзительным, режущим слух свистом.

— Строиться! Живо! — Анисимов возник посреди курильщиков, как призрак.

Солдаты четвёртого взвода сбивались в неровную шеренгу, всё ещё тёплые после сытного завтрака и надеющиеся на отдых. Напрасные мечты. Война не делает перерывов на переваривание пищи.

Встаю в строй, сохраняя спокойное лицо. На периферии зрения маячит фигура соглядатая — он отошёл на пару десятков метров, но продолжал следить.

Сержант Белов, припадая на правую ногу, обошёл строй и встал на фланге. Несло перегаром. Похоже, успел «принять» после боя. Неудивительно. В моём прошлом мало кто из ветеранов возвращался с поля боя трезвым. И нечего их винить.

— Сейчас тренировка! — объявил Анисимов тоном, не предвещающим ничего хорошего, — Пять кругов вокруг лагеря! Бегом! Без эфира!

— Это ж пять вёрст! — невольно вырвалось у кого-то из строя.

— Теперь десять кругов! Стало быть десять вёрст! — кивнул сержант. — Курс начальной арифметики можно считать освоенным! Пора заняться улучшением вашей физической подготовки!

Строй заволновался. После утреннего боя, похлёбки, набившей животы, и всего лишь десятиминутного перекура мало кто мечтал о беге. Завалиться бы подремать, а не вот это вот всё!

— Четвёртый взвод! Напра-во! Бегом марш! — скомандовал Анисимов, и сам побежал вперёд лёгким, пружинящим шагом, прям как опытный разведчик.

Колонна нехотя тронулась следом. Белов, матерясь, захромал в конце, подгоняя отстающих.

Первый круг дался относительно легко.

Утренний морозец бодрил, а темп, заданный Анисимовым, оказался не слишком быстрым. Скорее трусца, чем полноценный бег. Хотя, для пузатого купца Захара, отродясь не бегавшего дальше своей лавки, и это стало испытанием. На втором круге он захрипел, как загнанная лошадь, но держался. Синяки под глазами углубились, холенная морда побагровела, однако удивительным образом купец находил в себе силы тянуться за хвостом колонны.

— Хорош… прессовать… — выдыхал рядом со мной Митька, с трудом удерживая ритм. — Из нас… не спортсмены…

— Дыши ровнее, — советую ему, легко поддерживая темп. — Вдох — три шага, выдох — три. И