— Эй, в мэрии! Вы там живы? Не стреляйте, это я, Горыч, я вхожу! — кто-то осторожно постучал по раме пролома.

Себия фыркнула, скрестив руки на груди:

— Если бы ты, жадина, давал больше патронов, мы бы перестреляли этих опарышей ещё на улице!

В проём вошёл Горыч — крупный, угрюмый мужчина с обветренным лицом, ружьём на плече и широкой перевязью с патронами через грудь. Он ухмыльнулся, но его взгляд, уставший и жёсткий, говорил, что день выдался далеко не лёгким.

— На свои покупай, халявщица! Если бы вы стреляли точнее, патронов бы хватило, — буркнул он в ответ, оглядывая нас и развороченное помещение канцелярии. Его глаза на мгновение задержались на проломе в двери, откуда ещё пахло порохом и кровью. — Все стены расхерачили. Ладно, потом поругаемся. Главное, что живы. Я уж думал, не успеем. Навалилось их много. В Город они не пошли, сразу сюда рванули.

Заметив, что мы всё ещё держим оружие наготове, Горыч хмыкнул, указывая на мой лом и кукри.

— Ого, до рукопашки дошли, молодцы с другого конца, вашу мать, дожили! Есть же правило, я сколько раз вам втолковывал, а? Кто дерется в рукопашной, тот убит свинцовой пулей. Кто стреляет метко с правой, тот герой, ну так, а хули! — процитировав корявое и видимо лично сочиненное маленькое стихотворение, которое видимо должно взбодрить бойцов, он окинул взглядом тела мохнатых, разбросанные по полу.

— А! А тебя я не знаю, — вдруг добавил Горыч, останавливаясь и пристально глядя на меня. — Кто такой?

Я перевёл дыхание, отложил лом в сторону. Его взгляд был цепким, изучающим, но в нём не было агрессии — скорее, простой интерес и лёгкая настороженность.

— Грис, — представился я, кивнув. — Недавно прибыл, несколько часов назад.

— О, новичок! Ну, можно сказать, сразу влился в здешнюю жизнь, — расхохотался Горыч, прижимая руку к животу. Его громкий, раскатистый смех на секунду разрядил напряжение, которое всё ещё витало в комнате. — Ну и как тебе наш городок?

— Могу сказать одно — жизнь у вас чересчур весёлая, — ответил я, стараясь говорить ровным голосом, хотя усталость давила на плечи. — Если такое будет каждый день, я готов вернуться обратно.

Эта реплика вызвала новый взрыв смеха. На этот раз заржали и Себия с Риком. Рик даже чуть не выронил свои кастеты, облокотившись на стену, чтобы перевести дыхание. Мне мои слова показались не слишком смешными, но их реакция вызвала улыбку.

— Слушай, парень, — хохотал Рик, утирая слёзы. — Тебе тут быстро место найдут. С твоими шуточками ты точно не пропадёшь.

Горыч устало махнул рукой:

— Всё, отдыхайте. Себия, у тебя выходной. Мэрию я закрою на сегодня. Нагоню баб, пусть отмоют, казну заберу. Биорк скоро припрется. Никаких дел сегодня тут точно не будет, а Лука, как вернётся, сразу к Дору завалится — добычу обмывать. Пусть этим он занимается. А вот то, что новичок без пушки, это залет.

— Иди уже, млять, генерал херов, раскомандовался тут, — Себия взмахнула на Горыча рукой.

Тот же, не обращая на нее внимания поцокал на пристыженного Рика, оглядел помещение и вздохнув продолжил:

— Идите бухните, помяните тех, кто погиб. Не все вернутся обратно. Новичку, — он кивнул на меня, — объясните основные правила жизни на первом Слое и в Прешбурге. Чтоб к завтрашнему утру он уже не выглядел, как ягнёнок на заклание. А я разберусь с мэрией.

Себия подняла бровь, слегка наклонив голову.

— А ты прям сама заботушка сегодня. Что это так разошёлся?

— С блохастых десяток элек выпало, не меньше. Хороший навар. Давно такие не попадались, видать совсем издалека. Грех такому расстраиваться. Непонятно правда, что их согнало со своего места, не припомню кочевников среди мохнатых.

С этими словами все двинулись к выходу, а я последовал за ними, ощущая на языке новое слово. Эльки. При этом чувствуя, как напряжение постепенно спадает, но одновременно растёт чувство, что это место готовит ещё больше сюрпризов.

За дверью нас встретил тяжёлый воздух, пахнущий пылью, порохом и кровью. Прешбург жил своей жизнью, несмотря на прошедшее сражение и мне предстояло понять, как выжить в этом городе.

Улица была завалена трупами антропоморфных животных, которых здесь называли мохнатыми за дело. Кого тут только не было, кошки, лисы, псы, волки. Сплошные хищники, переродившиеся в почти людей, но невероятно сильно отличавшимися от нас именно головами.

Серьёзного погрома они не успели устроить — пара зданий осталась без дверей и окон, а несколько человеческих тел, утыканных стрелами и, похоже, выбежавших на шум из своих домов, валялись посреди улицы.

Трупы врагов, складывали на невысокую телегу и несколько мужиков, впрягшись, увозили ее куда-то за город, видимо хоронить. Луки и копья, ломались прямо тут, и если железо еще забирали, то дерево особой ценности не представляло.

— Это не местные, совсем дикие. — сказал Рик, сплюнув на ближайший труп ферала. — С местными у нас договор. Да и не стали бы они убивать, так, мордобой иногда, не больше. Ого, вот это натюрморт!

Я огляделся внимательнее и увидел картину, которая произвела на меня неизгладимое впечатление — у бревна, который держал крышу колодца стоял торговец водой. Не живой. Совершенно. Толстое копье залетело ему прямо в рот, пробив насквозь, пришпилив к столбу.

— Вот Марич, всё время как говно себя ведет! Даже сдох, как мудло. Но красиво, красиво, конечно. — Рик, абсолютно не расстроенный смертью знакомого, потащил меня дальше. Сабия же, не попрощавшись, ушла чуть в сторону с Горычем.

— Рик, а Горыч, кто такой?

— А, он наш главный вояка, собственно, и единственный. По привычке руководит ополчением, всех задалбывает: то тренировки устроит, то учения. Беспокойный человек, видимо, войны ему мало было. Пойдём, лучше с мэром тебя познакомлю, — сказал Рик, отвлекая меня от кровавого зрелища.

Вид крови, кишок, оторванных конечностей и прочего «добра» во мне особого отклика не вызывал и это казалось мне странным — обычные люди реагируют на такое не очень положительно.

Мы направились обратно к зданию канцелярии, где стояла только подошедшая небольшая группа людей, среди которых была и Себия. Она что-то тихонько рассказывала высокому худощавому мужчине в сером плаще, который, казалось, пережил все местные бури и песчаные штормы. Плащ был жестко потрёпан, края истёрлись, как минимум в десятке мест были видны швы разноцветных ниток, но по-прежнему защищал от ветра и знойного солнца.

Мужчина слушал её внимательно, нахмурив седые брови, время от времени кивая. Широкополая шляпа, из-под которой выбивались седые волосы, похожая на ту, что носят ковбои, скрывала его лицо в тени, не давая рассмотреть.