Потому что обычный человек имеет очень мало шансов против развитого одаренного, ведь тело одаренного меняет жива. Именно она делает его сильнее, крепче и быстрее. Вдобавок потом те, кто имеют возможность специальными тренировками и эликсирами еще и усиливают этот эффект, достигая границ возможностей человеческого тела, а затем прорывают эту грань и усиливаются. Чем-то мне это напоминало фармакологию из родного мира, которую спортсмены или культуристы использовали для улучшения результатов или развития собственного тела. По обрывкам воспоминания Элиаса я уже знал — тут всё было намного серьезнее. И это только то, что касалось тела, а еще были уникальные Дары, вроде приручителя, травника, целителя и прочих. Это совершенно другие возможности, даже если Дар «мирный».

И система предлагала начать накопление живы для начала пробуждения Дара.

Но разве сейчас я не накапливаю живу?

Я прислушался к своим вдохам и выдохам и вдруг понял, что не накапливаю. Я дышу ею и что-то, конечно, мой организм впитывает, как полезные вещества из еды, но сама жива… она как бы не задерживается в моем организме.

Любопытно. Значит, пока я не нажму «Да», накопление живы не начнется?

Я задал этот вопрос системе, но ответа не получил.

Ладно, это вроде как очевидно. Но почему нельзя было автоматически начать накопление? Значит, не всё так просто. Наверняка есть определенные условия, как с Анализом.

— Элиас, сюда! — позвал Грэм из дома.

Я вошел в дом и наткнулся на пристальный взгляд старика прикованный к моей шее.

— Подойди, посмотрю.

Грэм сидел за небольшим столиком в прихожей, где обычно и месил всякие травы в двух ступках, которые, похоже, уже навечно пропитались запахом трав.

— На, намажь, поможет, — протянул он мне «мазь» — небольшую плошку с зеленоватой субстанцией.

Я принюхался: запах был терпкий, почти колючий.

Осторожными движениями я начал втирать эту «субстанцию» в место где меня держа. «Мазью» это язык назвать не поворачивался. Похоже, просто перетертые до кашеобразной субстанции травы, которые Грэм сделал сам. Так почему-то интуиция подсказывала.

Жгло от «мази» так сильно, что слезы непроизвольно выступили на глазах.

— Да, — ухмыльнулся Грэм, — Чутка щиплет.

После этого мы сели молча есть хлеб и кусочки сала, которые он достал из кладовки, и всё это зажевывали местным аналогом лука. Простая, но сытная еда.

Я вдруг понял, что до сих пор толком-то и не ел, и голод дал о себе знать только когда я почувствовал запах пищи.

Впрочем, жуя всё это я надеялся, что со временем найду возможность готовить что-то более… интересное. За свою одинокую под конец жизнь, я привык уделять готовке время и научился многому. Шеф поваром себя бы не назвал, но приготовить большинство блюд и супов на высоком уровне я бы мог. В готовке ведь главное что? Не спешить. А люди обычно спешат: то работа, то занятия, то дети, то другие дела. А старику… куда ему спешить? Вот и научился относиться к готовке как к любимому занятию.

Впрочем, спешить с демонстрацией подобных навыков тоже не стоит: всё надо делать постепенно, слишком резкое проявление не присущих внуку навыков Грэм уже объяснить ударом цветка не сможет. Невозможно настолько сильно измениться. Да, можно переосмыслить свои поступки и пытаться быть лучше… но не быть другим.

После еды Грэм как будто немного подобрел и даже перестал бурчать. К счастью, за этот день он ни разу не заикался о том, чтобы меня выгнать. Либо эту мысль он отложил, либо считал, что я еще слишком слаб для подобного.

Сейчас, боюсь, если окажусь вне этого дома, то мне придется туго. Я еще недостаточно разобрался в местном мироустройстве и даже Дар не открыл, чтобы хоть что-то из себя представлять.

— Спасибо за еду. — сказал я и поднялся.

Пусть немного клонило в сон, но я хотел разобраться с Даром, и не хотелось делать это на глазах у деда.

Оказавшись снаружи я задумался.

Долги… страшное слово, что в этом мире, что в моем. И думаю тут с должниками никто не церемонится.

Того же Грэма относительно не трогали лишь потому, что все знали, что он сильный Охотник, который может добыть редкое духовное растение или цветок. А значит рано или поздно он все-таки выплатит долги, что всегда и делал. Но в долг давали ему не только поэтому. Грэм был старожилом этого места, он знал чуть ли не каждого жителя поселка. Как знал и их родителей. Будь он пришлым человеком, отношение было бы другим. Но тут, в обществе, похожем на средневековое, связи между людьми были другие, часто более крепкие, чем в современном обществе, где я жил. Да, «текучка» вокруг поселка была: добытчики, сборщики, торговцы… Но всегда оставался «костяк» людей, которые жили тут неизменно.

Я немного посидел на деревянных ступеньках крыльца, наблюдая как Шлепа методично обходит свои владения — сад, который казался одновременно и убежищем, и тюрьмой.

Ладно, хватит сидеть. Я поднялся и прошелся по саду, стараясь теперь присматриваться к каждому, даже засохшему и погибшему растению и находить его соответствие в тысячах растений, которые запомнил во время теста. Это было не так просто, как во время теста системы: там мне как будто что-то помогало, ускоряло процесс мышления, а тут… тут всё вернулось к моей обычной памяти. Впрочем, и ее должно хватить.

Я останавливался у каждой грядки: увидел гнилые стебли растения — и узнал лунную петрушку, чуть подальше рос огненный шалфей, который сожгло прямыми лучами солнца, а вот тут, похоже, были серебряные розы, которые кто-то очень грубо, по варварски срезал. И я догадывался кто. Элиас. Срезал и продал.

Вокруг стояла тишина, которую прерывал только шелест листвы и жужжание мух. Но скоро сквозь эту тишину начал доносится дальний стук топора в поселке, чуть в отдалении слышались удары молота о наковальню. По воспоминаниям Элиаса я знал, что неподалеку находилась и кузня, и кожевенная, где выделывали шкуры только что убитых животных, а чуть над поселком, дальше по реке, стояла мельница. Мирный поселок. Обманчиво мирный.

Совсем рядом в лесу рычат монстры, а где-то вдали, над лесом, возвышались исполинские силуэты Древ Живы — свидетели того, что мир этот куда больше и страшнее, чем может показаться из тихого уголка у окраины поселка.

Я подошел к калитке и посмотрел на дорогу, ведущую к поселку.

Элиас влез в такое дерьмо, что выбираться придется долго. Тело деда разъедает яд, а долги висят над шеей дамокловым мечом. И долг Трану был далеко не единственным и не самым большим, просто самым…