И как отсюда выбраться? Пока мечущееся сознание выдаёт единственный вывод: мне нужно держаться Фрост. Как-никак, она в этом мире не новичок… особенно в криминальном. А теперь дорога мне только туда. Да и её силы сейчас для меня важнее, чем милая мордашка. Вот только моя богиня — законченная социопатка, которая без колебаний пожертвует мной, если решит, что я больше не нужен. Значит, нужно стать для неё куда более полезным. Возможно, даже раскрыть свой главный секрет — что я тоже не просто парень без предыстории, а как минимум ценный источник информации.

В этот момент в дверь стучат. Мы с Фрост одновременно оборачиваемся на звук. Это не может быть Рэнделл. Ему незачем стучаться, да и ключей у Луиса не было — люди комиссара наверняка в курсе этого. Может быть, это кто-то со стороны? Бекки?

Я оглядываюсь на тело Луиса у стены. Если встать у окошка, его можно закрыть собой от обзора. А Фрост лучше держаться в тени. Подав знак, я иду к двери. Фрост молча подчиняется, прижимаясь к стене.

Осторожно отодвигаю задвижку на смотровом окошке. За бронированным стеклом появляется взволнованное лицо Бекки.

— Джон, ты в порядке?

Её голос звучит приглушённо, но мы можем слышать друг друга — это уже хорошо. Я отвечаю:

— Нет, не в порядке, Бекки. Комиссар запер меня здесь.

— Запер? Зачем? — удивляется она, тревожно оглядываясь.

Только бы не ушла. Если я скажу правду о Тони, брошенном мной в ледяной ловушке ради погони за Фрост, Бекки отступит. Лучше не упоминать Фрост вообще. Бекки — честный коп, но «правильная до зубной боли моралистка», как бы сказала Фрост. А ещё она адептка так называемой полицейской солидарности и никогда не поможет убийце коллег.

— Я работаю на Гордона, — выдумываю я на ходу.

Глаза Бекки вспыхивают. Весь Готэм знает комиссара Гордона как неподкупного борца за справедливость. Он образец для подражания любого честного копа. Её тоже. Это не секрет.

— Я собирал компромат на Рэнделла, — продолжаю врать я. — Доказательства, что он работает на Пингвина. У меня получилось сделать это, но Рэнделл всё узнал и запер меня здесь. Бекки, они хотят убить меня.

Она теряется, но быстро берёт себя в руки и наклоняется ближе к стеклу.

— Кто именно?

— Рэнделл, Смит, Эдвардс… весь его спецотряд, — почти кричу я, и в голосе больше отчаяния, чем притворства. Я прижимаюсь к стеклу. — Бекки, ты же знаешь, что это правда, про Рэнделла. Все знают, но молчат.

Она кусает губу, опускает взгляд, потом кивает.

— Так Гордон в курсе? — чуть оживает Бекки после паузы. — Я могу сообщить ему. Через Барбару, его дочь, у меня есть её номер.

— У Рэнделла есть свой человек в команде Гордона, — торопливо лгу я.

Бекки не знает, что Барбара Гордон — Бэтгёрл, и её вмешательство для нас с Фрост станет концом. Её отправят в Аркхем, а меня в простую тюрячку, ведь я стажёр, а не коп. А там сидят те самые ублюдки, которых я паковал последние месяцы. Вряд ли мне понравится их компания. А моей заднице тем более.

— Ты уверен, что у Гордона подсадной?

— А как ты думаешь, как я здесь оказался? Эта крыса сдала меня.

— Проклятие, — выдыхает Бекки, запуская пальцы в волосы. — Тогда придётся вытаскивать тебя самой.

Бинго!

— Я проверила: в хранилище нет пожарного ключа от изолятора, — между тем говорит она. — А вскрыть эту дверь без автогена невозможно.

— Ключи у Рэнделла, — поясняю я.

— Он вернулся, — ошарашивает меня Бекки. — Сейчас наверху, говорит по телефону в своём кабинете.

Я выдыхаю ругательство. Времени почти не осталось. Как только комиссар заметит по камерам труп Луиса или то, что Фрост больше не в клетке, мне конец. Чёрт, почему я не подумал об этом сразу?

— Я добуду ключи, — неожиданно заявляет Бекки.

Я смотрю на неё, и она утвердительно кивает. Её решимость сбивает меня с толку. На миг становится стыдно.

— Только будь осторожна.

— Буду. А ты веди себя естественно, — предупреждает она, указывая в сторону потолка и скрытых камер.

Я киваю.

— Бекки, захвати что-нибудь из вещдоков, — добавляю я, сообразив ещё кое-что. — Неприметное. Какую-нибудь униформу. Мне нужно будет пройти через холл.

На самом деле мне нужно незаметно вывести из участка Фрост. Не думаю, что Рэнделл объявил всему отделу, что я предатель. Иначе Бекки бы не пришла и не поверила мне так просто.

Она ещё раз кивает, смотрит на меня, потом отступает. Я закрываю окошко.

Фрост стоит рядом, скрестив руки на груди. А ещё через миг она с ироничной ухмылкой хлопает в ладоши.

— Браво, Грин! Девчонка готова ради тебя в пасть смерти полезть. Гордись собой.

Гордиться? От этого замечания мне ещё паршивей. Я отворачиваюсь.

— Ну что ты? — весело продолжает Фрост. — Ты хитрец, каких поискать. Придумать на ходу такую чушь про легендарного Гордона Готэмского — это надо иметь талант.

— Хватит дифирамбов, нам нужно усадить Луиса на стул, — бурчу я, пытаясь игнорировать её язвительность. — Он должен сидеть там, а ты в клетке. И так пока Бекки не вернётся.

— Без проблем, — бодро отзывается Фрост. — Застынет твой Луис в любой позе, как миленький.

Я криво усмехаюсь. Даже её шутки о морозе иногда бывают к месту.

* * *

Нет ничего хуже ожидания и мучительной неопределённости. Справится ли Бекки? Посмотрит ли Рэнделл в камеры? Увидит ли, как неестественно висит голова Луиса? Или заметит, что «оковы» Фрост — это просто куски металла, «склеенные» льдом?

Я стою в центре изолятора, прислушиваясь к каждому шороху. Газ, если его выпустят, вырубит меня быстрее, чем я успею что-то осознать. Пока всё тихо, но воняет в изоляторе мерзко: перед смертью Луис обделался.

Сейчас Луис выглядит до предела безобразно: кровоточащая рана на месте рта с обломанными зубами, свесившийся до подбородка язык, а поверх него — полурастаявший носок.

Но почему-то я думаю не о Луисе Смите, а о его матери — скромной учительнице из колледжа для девочек имени Марты Уэйн. Именно мать как единственная родственница будет опознавать тело Луиса в морге. Наверняка к тому времени она будет знать, что это я вынес