– Как будто это что-то значит… – всхлипнула Лу Ся, немного успокоив свои чувства. С раскрасневшимся носом и глазами она выглядела до того нежно и невинно, словно ей только исполнилось семнадцать лет. Фэй Лян не мог поверить в то, что Лу Ся желала смерти своим же детям, но слова господина Цзэ звучали до того убедительно…

– Мы все равно не сможем это проверить, – вздохнул Фэй Лян. – Я все же верю своей А-Ся. Возможно, это и выглядит странно, но она бы не смогла убить даже курицу, что уж говорить о собственной крови? Спасибо вам за помощь, но, кажется, это дело так и останется нераспутанным…

Женщина благодарно улыбнулась, прильнув к руке мужа своей влажной щекой. Ее глаза, все еще влажные от слез, очаровательно блестели в тусклом свете свечей, и она сейчас казалась самым нежным и хрупким существом.

– Есть способ, – заявил Цзэ Сюлань. Линь Ян, что уже собирался распрощаться, удивленно посмотрел на него.

– Но ребенок мертв…

– Да, он мертв. Но он умер совсем недавно, а значит, мы можем проверить. Это не сложно. Всего лишь нужно вырезать кусочек легкого и бросить в тазик с водой.

– Что за абсурд! – распахнул глаза Фэй Лян, и Линь Ян с Лу Ся были полностью с ним согласны. Три пары обескураженных глаз уставились на хозяина Туманного склона, пока тот все так же сохранял на своем лице нейтральное выражение, потирая пальцами тыльную сторону ладони другой руки.

– Если ребенок действительно родился живой, задышал и заплакал, то в его альвеолах в любом случае задержится остаточный воздух, который никак не вытеснить. Если это так, то кусочек легкого всплывет. Если же ребенок родился мертвым и так и не сделал свой первый вдох, то легкое утонет, как и любая другая ткань.

Услышав это, Лу Ся практически вскочила с кровати, истерично вопя:

– Я не позволю так издеваться над моим мальчиком! Это повредит тело! Я не позволю издеваться над ним! Дайте ему хотя бы умереть спокойно!

Фэй Ляну пришлось приложить немало усилий, чтобы удержать разгорячившуюся женщину на месте. В ее хрупком и нежном теле откуда-то взялось столько сил, что высокому мужчине пришлось крепко обнять ее и прижать к себе, чтобы Лу Ся не вскочила с кровати.

– Мы упокоим после этого душу младенца, не стоит переживать, что он станет злобным призраком. Это никак не повлияет на его перерождение, – заверил супружескую пару Линь Ян, и Фэй Лян сдался.

Он позвал слуг, веля им сопроводить господина Цзэ в зал предков и помочь ему взять все, что нужно. Фэй Ляна самого передергивало от мысли, что придется делать с маленьким тельцем его только сегодня родившегося сына, но он уже не мог сделать вид, что ничего не происходит. Следовало во всем разобраться, иначе этот червь сомнений рано или поздно сточит их теплые отношения.

Цзэ Сюлань со слугами вернулся очень быстро. Фэй Лян только успел немного успокоить госпожу Лу и напоить ее успокаивающим отваром. Кусочек крошечного легкого держал в руках низкий уродливый слуга, а Цзэ Сюлань стоял рядом, руководя процессом. Вероятно, просто не захотел пачкать руки и самостоятельно резать маленькое тело. Когда тазик с водой был установлен посреди комнаты, Цзэ Сюлань подал знак, и уродливый слуга бросил в воду кусочек легкого. Кровавые круги, расходясь от вырезанного органа, окрашивали воду в бледно-розовый свет. Все смотрели, затаив дыхание, и увидели, что легкое не потонуло.

Велев убрать тазик, Фэй Лян еще долго молчал, и никто не смел нарушить его мысли своими словами. Его лицо потемнело от печали и разочарования, сделав его старее лет на десять. Лу Ся тоже молчала, тревожно комкая руками край простыни и ожидая хоть какого слова от своего мужа.

Они сидели так весьма долго, даже свечи уже стремились догореть, когда Фэй Лян наконец тихо спросил:

– Зачем?

Он даже не поднял головы, все так же дырявя взглядом пол. Ему казалось, что стоило только открыть свое лицо присутствующим, и по его щекам побегут слезы. Его сердце сжималось от горечи и обиды. Сомнения терзали его сознание. Каждое воспоминание, каждая улыбка, каждый нежный взгляд оборачивались во мрак.

Как-то в детстве Фэй Лян упал с лошади и сильно повредил себе спину. Он мог и вовсе больше не пойти, но только на силе воли и непоколебимом духе он смог после долгого восстановления научиться передвигать ноги заново. Это было так больно, словно стальные прутья с каждым шагом пронзали его насквозь. Он плакал, но шел. Тогда ему казалось, что он пережил самую адскую боль и ничего не могло быть сильнее. Сейчас, глядя на окровавленное нечто, плавающее в деревянном тазике, Фэй Лян задыхался от боли, не в силах пошевелиться.

– Обещай выслушать меня до конца, – собравшись с силами, попросила Лу Ся. – Наш первенец умер своей смертью. И мне правда несколько ночей до этого снились злые духи. Я пошла к гадалке, чтобы понять, связано это или нет. Она мне сказала, что это оберег, установленный моей матушкой, убил ребенка. Гадалка сказала, что моя судьба такова, что меня убьет собственный сын, как подрастет. Первого ребенка убил оберег. Я молила богов, чтобы второй у нас родилась доченька, но это снова оказался сын. Тогда я попросила лекаря Чжоу убить его. Я рассказала ему про предостережение, и он за небольшую сумму сделал это, обещая молчать. Поэтому я всегда хотела, чтобы он принимал роды. Я просто… Я так боялась, что когда-нибудь мне придется расстаться с тобой.

Ее глаза вновь наполнились слезами, и она бросилась на шею своему мужу. Он замер, не зная, как это осмыслить. Доверие, казавшееся непоколебимым, разваливалось под напором жестокой реальности. Он терялся в сомнениях, прежде чем обнять плачущую А-Ся в ответ. Не выдержав, мужчина тоже расплакался, прижимая свою возлюбленную к себе. Наверное, боги считали его ужасно мягкотелым и глупым, но он был готов ей простить даже это, не в силах отказаться от своих чувств.

Какое-то время они просто сидели и плакали в объятиях друг друга. Тазик с кровавой водой унесли, слуги тоже ушли, не желая попасть под горячую руку, и только Линь Ян и Цзэ Сюлань остались в покоях. Когда душевное равновесие супругов хоть немного восстановилось, Цзэ Сюлань задал вопрос, совершенно не связанный с делом:

– Господин Фэй, а когда излечился брат госпожи Лу?

Лу Ся, всегда тяжело реагировавшая на эту тему, вся напряглась, хоть и старалась скрыть свое