Все эти дни я почти не разговаривал, скорее смотрел, слушал и думал. Чрезмерно рот открывать опасался. Память тела что-то не спешила перепадать в полном объёме, лишь какие-то жалкие крупицы, вот и не хотел создавать себе проблем длинным языком. Вообще поначалу немым хотел притвориться. Дескать, шок и всё такое, но потом подумал: я же в грёбаной деревне! А если херня какая случится? Позвать никого даже не смогу. Или выругаюсь случайно, сугубо по инерции. И всё. Конец маскировке. Тогда лучше вообще этот цирк не начинать.

Так что просто ограничивался банальным «да, нет», кивками и пожатием плеч. Пока канало. Эланды списывали это на шок, не давая детям — наиболее непосредственным представителям любого сообщества — как-либо меня тормошить. Я же, в свою очередь, кроме приёмов пищи и ответов на символические вопросы старших попросту осваивался со всем, что на меня внезапно свалилось.

А вопросов была уйма! Ответы нашлись лишь на часть из них, в большинстве случайно, нежели осознанно. Я до сих пор не до конца понимал, откуда знаю местный язык, если память Загрейна перепала только самую малость? И почему в голове иногда возникали некоторые факты, которые я не мог знать даже в теории, но упорно не появлялись другие?

Может ли быть так, что из-за пропущенного удара Загрейну встряхнуло мозги, вызвав амнезию? Ха, а ведь вполне возможно! Тогда вообще «красота»: я получил воспоминания человека, которому отбило память. Шикарно, просто шикарно!

Что же, пусть будет так. Примем, раз нет более адекватных теорий. Минус один из тысячи вопросов, крутящихся в моей многострадальной голове.

К счастью, хотя бы по поводу травмы затылка никто не переживал. Пару дней я держал на голове тот самый «бинт» — не снимал, даже когда ополаскивался из колодца по утрам, — а потом выкинул. Для маскировки, спустившись на первый этаж в пустую кухню (действовал днём, пока все были где-то чем-то заняты), раздобыл нож, которым порезал палец, и накапал немного крови на голову, размазывая её по волосам и коже. Сущая ерунда, которая не обманет ровным счётом ни один взгляд, кроме самого поверхностного, благо особого интереса ко мне никто и не проявлял. Все будто бы делали вид, что меня не существовало, что на данный момент казалось идеалом.

Хотя… произошедшие убийства для местных, похоже, уже не столь актуальная и горячая тема. Менталитет? Традиции? Или слишком привычная ситуация? А может, моих родителей просто очень уж не любили? Узнаю… со временем.

Рану на пальце, кстати, «залечил» тем же способом, что и другие. Просто обратил руку в рой насекомых, а когда она собралась обратно, то никакого пореза уже не было. Только капелька энергии ушла, из которой создал новых мошек.

— В прошлой жизни такой трюк бы не повредил, — пробормотал я в тот момент покинул кухню.

Просиживая штаны наверху, я не только свыкался со своим новым телом и положением, сколько собирал информацию по всему Ностою. Мошки разлетелись по деревне, позволяя мне «переключать» себя, смотреть и подслушивать. По большей части разговоры были бытовыми, но нет-нет да проскакивали интересные подробности и имена. Я старался запоминать, как кого зовут и где что находится, чтобы совсем уж сильно не выделяться, потому что понимал: мой срок вот-вот настанет. Не сегодня, так завтра «отпуск» будет решительно прерван и меня отправят «на социализацию» — к остальным детям. И если я окажусь совсем уж «деревянным», то даже эта мелочь сообразит: что-то не так. И сообщит старшим. Оно мне надо?

Ха-а… понятно, что я в любом случае не сыграю того самого Загрейна, но одно дело — изменение характера, а другое — полнейшее непонимание всего происходящего вокруг. Что, если тут, не знаю, уже бывали такие случаи? Ну, когда чья-то личность попадала в тело местного? Ох… боюсь, в таком случае меня не ждёт ничего хорошего, и хвалёная сверхсила может не помочь.

Как минимум один существенный минус у неё я уже обнаружил: зависимость от энергии. И если эта самая энергия кончится… то хер бы его знал, что случится. Может, сразу помру. Узнавать это, как уже понятно, я не стремился.

Кстати, о сверхсилах. По первости, на второй день, признаться, едва не начал задирать нос, считая, что стал эдаким «суперменом» местного разлива. Неуязвимым человеком, который мог не опасаться практически ничего. Но вот по мере разведки…

Речь о некоей «Ауре», которую частенько упоминали местные. Тот же староста, Дуфф Бурс, который, по словам деревенских, применяя её, мог творить фантастические вещи: ударом кулака ломать брёвна и разбивать на части камни, поднимать вес, в несколько раз превышающий свой, или ускоряться, перебегая из одного конца деревни до другого за считаные секунды.

И ведь не один он такой уникум был!

Конечно, сельские байки надо делать на два, а то и три, но чувство собственной важности всё равно стремительно рухнуло вниз, не успев даже толком зародиться.

Раз уж даже деревенский староста отмачивал такие приколы, то что могли остальные? Та же стража грандов, убившая «моих» родителей?

Неприятно… А значит — никакой «игры» от силы, только от дипломатии и незаметности. Буду, хе-хе, мимикрировать, изображая Загрейна, до тех пор, пока сам в него не превращусь. Угу, не зря говорят, что притворство опасно тем, что даже не заметишь, как маска прирастёт к лицу. А мне сейчас именно это и нужно. Почему нет? К прошлой жизни меня особо не тянуло, с женой давно совместно не жили, сын взрослый, отношения у нас с ним натянутые, а прочие родственники и друзья… тьфу на них. Переживут, пиявки поганые.

В общем, что бы я там ранее ни думал, но, обладая сверхспособностями, которые могли меня исцелять — интересно, а с болезнями тоже так сработает? — я уже не рассматривал этот мир как медленную гангренозную смерть в антисанитарии, с гнилыми зубами, невылеченными переломами, извечными клопами, вшами да прочей гнусностью. О нет. Теперь этот мир заиграл новыми красками. Я готов попробовать. И, кажется, я достаточно узнал, чтобы наконец «выйти в люди».

— Сегодня, — улыбнулся я, выглянув из окна. — Сегодня начнётся мой здесь путь.

На ужине Ребис — старший сын Садрича и Энни, а также мой ровесник, коему, как и мне, было семь лет — привычно начал приставать с вопросами и болтовнёй. И если ранее я ограничивался односложными ответами или движениями головы, то сейчас специально выжидал. Более того,