Гудериан разложил карту с начертанными стрелками ударов, и Гитлер буквально вцепился в них глазами. «Шнелле-Гейнц» начал убедительным тоном говорить дальше, неторопливо водя по разноцветным значкам острием грифеля хорошо отточенного карандаша.

— Столь мощного контрнаступления противник вряд ли ожидает — в каждой из трех танковых групп по три панцер-дивизии, плюс пехотные соединения для закрепления территории и прикрытия от возможных, да что там, неизбежных ударов подведенными резервами. У нас нет сомнений, что маршал Кулик еще не ввел в сражение накопленные силы, он обычно наращивает наступление из глубины. Заметьте, прорыв к Миргороду позволит нам объединить все три панцер-группы в единый кулак, в то время как три танковых армии русских находятся на вершинах «треугольника», а мы занимаем выгодную центральную позицию. И сами выбираем противника, по которому наносим мощный удар, и начинаем последовательно громить объединения генералов Черняховского, Лизюкова и Лелюшенко. Главное выбить у противника танки, обескровить мехкорпуса — лишившись опытных кадров, большевикам потребуется долгое время для восстановления своих подвижных объединений, на это у них уйдет вся осень, проливные дожди все превратят в грязь, какое уж тут наступление. Русские смогут восстановить разгромленные мехкорпуса только к зиме, и тогда им на помощь придет «генерал Мороз». Ведь по своему обыкновению именно в этот период они проводят очередное наступление с самыми решительными целями, благо реки замерзают, и по льду устраиваются переправы.

Гудериан посмотрел на склонившегося над картой Гитлера, тот с горящими глазами продолжал смотреть на значки. И вопреки обыкновению, молчал, видимо, вдохновленный открывшимися перспективами. Фельдмаршал перешел к главному — в победе он нисколько не сомневался, до начала сентября ее можно добыть, это вполне реально. Но нужно думать о будущем, ведь война идет на трех чрезвычайно отдаленных ТВД

— Нам осенней оперативной паузы хватит, чтобы перебросить подкрепления Роммелю в Ирак, и начать там решительное наступление — мы и так потеряли половину добычи нефти в Киркуке, а бензин кровь войны. Да и требуется поддержать фельдмаршала Листа, воюющего на Пиренеях — ни в коем случае нельзя потерять Испанию, Гибралтар является «воротами» в Средиземное море. Мы не можем рисковать нашим будущим…

Группы Т-34 с мотоциклистами — затянувшаяся война дала советским генералам бесценный опыт, и к проведению разведки относились крайне серьезно, особенно в условиях. когда начинались танковые сражения…

Глава 11

— Я ведь уже никогда не думал, что снова побываю на родине, да еще вместе с американцами. И будучи при этом генералом РККА…

— Ага, Эдуард Эдуардович, я тоже охренел от такого поворота судьбы, так что хорошо понимаю тебя, товарищ Лисицын. Но теперь привыкай к своему настоящему имени, а то еще станешь каким-нибудь Джоном Смитом, и я этому отнюдь уже не удивлюсь. Был у нас генерал Купер, что сейчас маршалом Куликом пребывает — вот с его легкой руки и «благословление».

Два стоявших рядом генерала в униформе испанской республиканской армии жизнерадостно засмеялись — все же вернуться на родину после долгих четырех лет эмиграции дорогого стоит. Особенно когда покидал ее в самые трагические минуту, когда все в одночасье рухнуло, и слабые духом генералы и офицеры предали своих товарищей и общее дело, за которое воевали долгие два с половиной года. Оба хорошо помнили мартовские дни 1939 года, когда пребывая в отчаянии, ждали смерть — полковник Касадо поднял в Мадриде мятеж, отдал приказ о расстреле всех коммунистов, и вместе с генералом Миахой капитулировал перед Франко. Но тот их не помиловал — и мятежники на немногих имевшихся у них самолетах вылетели во Францию, спасая свои шкуры. А они все — премьер-министр Хуан Негрин, министры правительства, члены ЦК испанской компартии, и несколько полностью лояльных генералов, коммунистов и социалистов, с советскими военными советниками застряли в апельсиновой роще на побережье, неподалеку от Валенсии. Ситуация казалось безвыходной — на аэродроме Монровер не оказалось самолетов, на которых они собирались улететь во французский Алжир. Собрались было выехать в Картахену, благо главная военно-морская база республиканского флота была неподалеку, но были потрясены сообщением, что командующий флотом капитан де навио Мигель Буиса увел легкие крейсера «Сервантес», «Либертад» и «Мендес Нуньес», восемь эсминцев и две субмарины к берегам французского Туниса. Вместе с эскадрой ушли транспорты и пароходы, которые могли бы забрать многие тысячи республиканцев, которых ждала неминуемая смерть — франкисты расстреливали пленных пачками, очередями из пулеметов, и на милость торжествующего врага никто не рассчитывал. Проклятие в том, что маринеро впали в панику, когда в Картахене вспыхнул мятеж — «пятая колонна» восторжествовала, она давненько готовила переворот. Однако верная Республике 4-я дивизия подполковника Родригеса овладела Картахеной, мятеж был подавлен, «переворотчики» разбежались, потому что с предателями не церемонились.

Но было поздно — флот ушел, а без него Республика просто не могла продолжать борьбу. И эвакуация сорвалась — Негрин большую часть верных офицеров-коммунистов держал именно в армии Леванта, а переворот произошел в Мадриде, и уже оттуда стал расползаться, как говорят русские, «по городам и весям». Можно было, еще действуя энергично, разогнать касадистов, но Хуан Негрин превратился в безвольную куклу — в тот момент все считали что все пропало. Войска упали духом, о продолжении войны не могло быть речи, все искали спасение, но оно пришло немногим. В их числе оказались и они — Коминтерн нанял за золото французских пилотов с самолетами, и под вечер они один за другим, облетая морем, стали приземляться на аэродром — всего восемь машин. Но мест хватило на всех, члены правительства были эвакуированы одними из первых. Затем улетели советские товарищи, и в последний самолет сели генералы — оба последними. За спиной закрылась дверца, и они покинули родину, на которую недавно вернулись. А вот мятежники, социалисты и анархисты просчитались — Франко вместо благодарности за быструю победу перестрелял их, да разослал по тюрьмам, где по слухам многих уже казнили.

Хуан Модесто и Энрике Листер давно относились друг к другу по-товарищески, но близкими друзьями никогда не были. Так уж получилось — оба считались лучшими командирами Республики, и ревновали к славе и положению. Оба из простонародья — Модесто служил капралом, Листер каменщиком, молодые — сейчас по тридцать шесть лет обоим. После подавления восстания шахтеров в Астурии Энрико бежал в СССР, спасаясь от расстрела, работал в метро забойщиком. Однако в следующем 1932 году попал