— Хватит на меня орать! — рыкнул я, начав выходить из себя. — Откуда я знал, что вы здесь живете⁈ Я купил дом на последние деньги! Право зайти, а не слушать крики на пороге у меня есть!

— Есть у вас права! — передразнила она. — А у нас прав нет, да? Права только у тех, у кого деньги есть!

Она резко подняла свободную руку — и это был сигнал к атаке.

— Атакуем! — гаркнула Варя.

Из окон второго и третьего этажей тут же полетел целый град снарядов. Камни, гнилые овощи и прочий мусор. Дети метали прицельно и яростно — видно было, что к осаде готовились заранее.

— Ай! — вскрикнул Матвей, когда гнилое яблоко попало ему в плечо.

Один булыжник просвистел в дюйме от моей головы и с грохотом ударился о забор.

— Отступаем! — крикнул я, хватая Матвея за рукав.

Мы отбежали на безопасное расстояние, а из дома продолжали лететь снаряды. Дети кричали что-то боевое и злорадное. Варя стояла на пороге как полководец, командуя маленькой армией.

— Еще приблизитесь — получите камнем по башке! — орала она нам вслед. — Мы вас предупредили!

Я отряхивал с плаща остатки гнилых овощей, а Матвей, красный от возмущения, вытирал плащом липкие следы тухлого яйца. Вот тебе и дом с «призраками»…

— Мастер! — задыхался он от негодования. — У нас же купчая есть! Документы! Закон полностью на нашей стороне! Мы можем стражу позвать, и они этих… этих оборванцев выгонят в два счета!

— И что, выкинем детей на улицу? — спросил я, продолжая отряхиваться.

— А что нам еще делать⁈ — Матвей размахивал руками, разозленный донельзя. — Дом наш! Мы за него деньги заплатили! А эти… захватили нашу собственность и еще камни в нас кидают!

— Дом наш, — согласился я. — И что с того?

— Как это — что с того⁈ Мы имеем право…

— Матвей, — тихо сказал я, глядя на окна, где все еще виднелись детские лица. — Посмотри на них внимательно.

— На кого? На этих дикарей?

— На детей. Грязных, голодных, испуганных. Но готовых драться за свой дом до последнего.

Матвей нехотя взглянул на дом. Я видел, как его лицо постепенно меняется.

— Они… они точно такие же, как я был, — сказал он, успокаиваясь. — Когда вы меня спасали.

— Вот именно.

— Но мастер, — в голосе Матвея прозвучала растерянность, — что же нам делать? Мы не можем просто уйти. У нас денег больше нет на другой дом.

Я посмотрел на Варю, которая все еще стояла на пороге с оружием наготове, потом на детские лица в окнах. Решение приходило медленно, но верно.

— Будем делать то, что я умею лучше всего, — сказал я наконец.

— А именно?

Я обернулся к Матвею и посмотрел ему в глаза:

— Слушай меня внимательно. Идешь на рынок и покупаешь самый лучший, самый жирный кусок свиной грудинки, какой только найдешь. Килограмма на два. И лука — много лука.

— Зачем? — не понял Матвей.

— Потому что силой их не выгонишь, а законом не убедишь. Остается только то, в чем я действительно силен.

— И что это?

— Готовка, — улыбнулся я. — А пока ты за мясом ходишь, я поищу жаровню и разузнаю обстановку получше.

— Мастер, — Матвей недоверчиво покачал головой, — вы правда думаете, что едой их возьмете?

— Матвей, ты же помнишь, как я тебя кормил в первый раз? Что ты тогда почувствовал?

— Что… что впервые за много лет кто-то обо мне заботится, — тихо сказал он.

— Вот именно. Иди за мясом и не экономь — бери самое лучшее.

Матвей кивнул и отправился выполнять поручение, а я остался изучать ситуацию.

Любопытные соседи уже собрались поглазеть на стычку. Около десятка человек толпились у заборов, обсуждая происходящее. Новости в таких районах разносятся быстро.

— Эй, господин! — окликнула меня пожилая женщина с соседнего двора. На ней была заплатанная, но чистая юбка, а волосы аккуратно убраны под платок. — А что тут у вас такое происходит? Драка, что ли?

— Переговоры, — ответил я, подходя к забору. — Очень сложные переговоры.

— С Варькой? — она звонко засмеялась. — Ох, господин, удачи вам! Она дикая совсем! Как медведица с медвежатами. Только и знает, что огрызается да дерется.

— А долго они тут живут?

— Да уж полгода будет, — женщина оперлась на забор. — Сначала мы все перепугались — думали, воры какие, разбойники. Стали замки покрепче вешать. А потом приглядились — детишки бездомные. Варька их всех собрала, как наседка цыплят под крыло.

— Сколько их там?

— Человек семь-восемь. От мала до велика. Самому маленькому годика четыре, не больше. А старшему, кроме Варьки, лет тринадцать.

— И как они живут?

— Худо живут, — вздохнула женщина. — Впроголодь частенько, но и не жалуются ни на кого. Сами по себе. Варька их строго держит — попрошайничать запрещает категорически, а уж воровать — тем паче. Порядочные, одним словом. Хоть и дикие.

— А откуда они взялись?

— Кто их знает! После мора многие дети сиротами остались. Кто в приюты попал, кто к родне, а кто… — она махнула рукой. — А Варька всех бездомных собирает. Сердце у нее доброе, хоть и характер волчий.

Я задумался. Интересная информация. Варя не просто защищает детей — она их воспитывает, учит жить по совести.

— А скажите, — спросил я, — у вас случайно нет старой жаровни? Или знаете, где можно найти?

— Жаровня? — удивилась женщина. — А для чего она вам, господин?

— Еду готовить собираюсь. На открытом огне. На углях.

— Ах, так вы повар! — оживилась она, глаза заблестели. — А я-то думаю, что за странный господин такой. У меня есть старая, железная. Муж еще делал, царство ему небесное. Только она здоровенная очень…

— Большая — это отлично. Можно взять на время?

— Да берите, берите! — замахала руками женщина. — Все равно без дела стоит, только место занимает.

— А как вас зовут?

— Марфой кличут. А вас как?

— Александр. — Пока она ходила за жаровней, я решил обследовать двор. — Сейчас вернусь!

Я