Elanor
Рогалик в Хогвартсе
Глава 1. Первое попадание
Сознание вернулось рывком, будто кто-то дернул за невидимую леску, вытягивая из вязкого, теплого небытия в оглушающую, болезненную реальность. Первое, что я ощутил — тупая, ноющая боль в области лба, словно там раскаленный гвоздь медленно проворачивали в черепе. Второе — мерное покачивание и стук колес, безошибочно указывающие на поезд. Третье, и самое странное, — это тело. Оно было… чужим. Маленькое, тощее, с руками, которые казались слишком тонкими и слабыми, и ногами, едва достающими до противоположного сиденья.
Я резко сел, заставив себя разлепить веки. Комната, если это можно было так назвать, представляла собой тесное купе с мягкими, видавшими виды алыми сиденьями. За окном проносились размытые зеленые и коричневые пятна — поля и леса Англии, как подсказала какая-то глубинная, не моя память. Напротив сидели двое. Рыжий веснушчатый парень с длинным носом и перепачканной щекой, который в данный момент с энтузиазмом ковырялся в ухе кончиком волшебной палочки — господи, волшебной палочки! — и девочка с густой копной каштановых волос и слегка выпирающими передними зубами. Она читала толстенный фолиант с витиеватой надписью «История магии. Батильда Бэгшот».
— Гарри, ты чего так подскочил? Опять шрам? — спросил рыжий, извлекая палочку из уха и с любопытством разглядывая результат своих изысканий. Голос был по-детски высоким, но с нотками какой-то простоватой наглости.
Гарри. Меня назвали Гарри. И шрам… Я осторожно коснулся лба и нащупал рельефный рубец в форме молнии. Вот значит как. «Мальчик-Который-Выжил» собственной персоной. А рыжий, несомненно, Рон Уизли, и эрудированная особа рядом — Гермиона Грейнджер. Хогвартс-экспресс. Четвертый курс, судя по возрасту этих двоих и смутным обрывкам чужих воспоминаний, которые медленно просачивались в мое сознание, смешиваясь с моими собственными, куда более циничными и взрослыми.
В прошлой жизни, той, где не было волшебных палочек и говорящих шляп, меня звали иначе, и занимался я вещами, далекими от спасения мира от темных лордов. Я был… специалистом по выживанию. В самых разных, обычно крайне неприятных, условиях. И первое правило выживальщика — оценка обстановки и потенциальных угроз.
— Да так, просто голова разболелась, — пробормотал я, стараясь, чтобы голос звучал по-мальчишески. Мой собственный был бы здесь совершенно неуместен.
Гермиона оторвалась от книги, и ее взгляд тут же стал обеспокоенно-назидательным.
— Гарри, я же говорила тебе съесть что-нибудь из тележки! Ты почти ничего не ел на завтрак у Дурслей. Пустой желудок может вызывать головные боли, особенно при твоей… чувствительности к магическим возмущениям.
Ее забота показалась мне фальшивой, показной. В ее глазах читался не столько искренний интерес, сколько желание контролировать, направлять, убедиться, что «Герой» функционирует правильно. У Дурслей… Воспоминания о жизни с этими карикатурными злодеями были особенно яркими и неприятными. Но сейчас меня больше волновали эти двое.
Рон, услышав про тележку, тут же оживился.
— Точно, Гарри! Давай купим всего! Ты же можешь себе позволить, да? У тебя же куча золота в Гринготтсе! Купим шоколадных лягушек, может, опять попадется карточка с Дамблдором? А еще тыквенное печенье и котелки с кремом!
Алчность. Неприкрытая, детская, но оттого не менее отталкивающая. Он смотрел на меня, как на ходячий кошелек, и его энтузиазм был продиктован исключительно желанием поживиться за чужой счет. Я не винил его — бедность в многодетной семье Уизли была притчей во языцех даже в том мире, откуда я прибыл через книги и фильмы. Но от этого осознания становилось только гаже. Мальчик-Который-Платит-За-Всех.
— Может, попозже, — уклончиво ответил я, откидываясь на спинку сиденья и пытаясь привести мысли в порядок. Итак, я в теле Гарри Поттера. В поезде, идущем в Хогвартс. Начинается четвертый год обучения. Год, который, если мне не изменяет память о сюжете, должен быть особенно… насыщенным.
— Не будь занудой, Гарри, — протянул Рон, но тут дверь купе сдвинулась, и на пороге появилась женщина с ямочками на щеках и тележкой, заставленной всевозможными сладостями.
— Чего-нибудь с тележки, дорогие? — мило улыбнулась она.
Глаза Рона загорелись. Он посмотрел на меня с таким подобострастным ожиданием, что меня едва не стошнило. Гермиона же, наоборот, поджала губы, неодобрительно косясь на гору кондитерских изделий. Вероятно, уже подсчитывала количество сахара и вредных добавок.
Я вздохнул. Сопротивляться было бесполезно, это вызвало бы только лишние вопросы и подозрения. Придется играть роль.
— Да, пожалуйста. Возьму… всего понемногу, — я неопределенно махнул рукой в сторону тележки, стараясь не смотреть на Рона, который уже буквально подпрыгивал от нетерпения.
Пока ведьма отсчитывала сладости, а Рон сгребал их в охапку, благодаря меня преувеличенно громко, я заметил, как по проходу промелькнула группа старшекурсников. Они оживленно что-то обсуждали, и до моего слуха донеслись обрывки фраз: — …Турнир… Хогвартс принимает… невероятная честь….
Турнир? Какой еще турнир?
Гермиона, проигнорировав пиршество Рона, который уже разрывал упаковку шоколадной лягушки, вдруг подняла голову.
— Вы слышали? Кажется, они говорили о Турнире Трех Волшебников!
Рон, с набитым ртом, промычал что-то нечленораздельное, но в его глазах мелькнул интерес.
— Турнир Трех Волшебников? — переспросила Гермиона, обращаясь скорее к пустоте, чем к нам. — Но его же не проводили уже больше двухсот лет! Говорили, он стал слишком опасным. Смертность среди участников была очень высокой.
Смертность. Это слово неприятно резануло слух. Я почувствовал, как холодок пробежал по спине, несмотря на теплую мантию, которая, как оказалось, была на мне. Мой внутренний выживальщик тут же напрягся. Любое мероприятие с высоким уровнем смертности — это то, чего следует избегать любой ценой. Особенно если ты — главный герой с мишенью на лбу.
— Ого! — Рон наконец проглотил сладость. — Настоящий турнир? С заданиями и всем таким? Вот бы поучаствовать! Представляете, какая слава! Вечная слава.
Его глаза снова заблестели, но на этот раз не от жадности к конфетам, а от жажды признания, от желания вырваться из тени своих многочисленных братьев и, конечно же, из тени «знаменитого Гарри Поттера». Еще одна грань человеческой натуры, такая же неприглядная, как и остальные.
Гермиона скептически хмыкнула.
— Рон, туда наверняка будут допускать только совершеннолетних. И это очень опасное состязание. Я читала, что в тысяча семьсот девяносто втором году все три чемпиона погибли — одного задавил василиск, другого растоптала химера, а третий… кажется, сошел с ума от проклятия.
— Звучит… увлекательно, — процедил я сквозь зубы, и эта фраза, кажется, прозвучала более саркастично, чем я рассчитывал. Но ни Рон, поглощенный мечтами о славе, ни Гермиона, углубившаяся в исторические справки, кажется, не
