Вымершая деревня у дороги не могла дать нам крова, но оказалась отличным опорным пунктом. С трёх позиций простреливалась вся ровная дорога на несколько километров, а ближайшие заснеженные поля лежали как на ладони. Учитывая слабый ветер, лучшего стрелки и желать не могли. Для того же, чтобы обойти деревню по дуге, требовалось сделать немалый крюк. Этого уставшие полуголодные лыжники позволить себе не могли.

Глядя в бинокль на погоню, я понял, что среди ликвидаторов рвёт жилы «алая тройка». Убеждать их в мировой было себе дороже. Алро — бог и все тут.

Откуда только такие твердолобые взялись за полгода? Психоэмоционально-неустойчивых порождает любая война. А Последняя в особенности.

Остальные шестеро отстали и явно выбились из сил. Они были из умеренных. Их тех, кто просто работал на Алро, чтобы выжить. Тройка Коржа, тройка Гарика.

— Валер, Серый, работаем по первой тройке.

— А остальные? — спросил Валера.

— Остальных не трогать.

— Почему? — не понял и Сергей.

— Поговорю сначала.

Едва я отметил врагов среди нагоняющих, как Валера с Сергеем без всяких сомнений спустили курки.

Новый мир не пачкает рук. На морозе кровь быстро застывает. Потому лидеру пустил пулю в лоб я сам. Его зверства над оголодавшими людьми стояли перед глазами и нередко снились ночами.

Поделом.

Остальные опустили голову в снег, залегли. Я закричал, что желаю говорить и вышел к ним без оружия.

Тройка Коржа, тройка Гарика — нормальные ребята. Я предложил им присоединиться к новому походу до Хабаровска.

Конечно, слова на ветру ничего не значили. Но голод одинаково терзал всех. И стоило показать припасы в сумке и обрисовать ситуацию дальнейших развитий событий в городе, как они задумались.

Тройки могли вернуться и гарантировано попасть под мясорубку бога или пойти с нами, разделив припасы, и постараться начать новую жизнь подальше от внимания искателей.

Дипломатическая миссия и совместный ужин возымели успех. Из трех человек наш отряд вырос до девяти. А до лидерства в тех тройках я не покушался. Всё по-старому. Доберёмся до пункта назначения — там видно будет.

Несколько дней мы шли до Хабаровска, ночуя по брошенным деревням. Спайки, как это часто бывает в совместных походах, не ощущалось. Мы по-прежнему держались своих людей, отдыхали особнячком. Наученный горьким опытом, я не спешил говорить о подземном городе. Дело было даже не в том, чтобы давать людям слепую надежду. Просто меньше всего хотелось, чтобы об этом прознала Ноя.

Как доберёмся до города — разнесут же. Всем хочется делиться радостью!

Со мной поддерживали разговор лишь Валерий и Сергей. Для остальных я был скорее беглым предателем. Оно и к лучшему — так и не стал своим за несколько месяцев проживания в секте Пельменей.

Каждая секта обречена. Тем более, когда в ней есть персональный бог. Раньше таких сажали. Теперь на них ровняются.

О, времена! О, нравы!

Нет, дело не в Алро. Мы наверняка смогли бы найти с ним общий язык. Но не чувствуя той тяги, какой испытывал к академику, я даже не знал, о чём говорить с людьми.

Каждый из них после Невельского казался дремучим Питекантропом, копошащимся в земле, когда я такой весь в белом, Хомо Сапиенс, смотрю на звёзды в ночи. И уже знаю, что посетим Луну и колонизируем ближайшие планеты. А для них это просто глаз в небе.

Перед мостом через Амур хабаровчане выстроили огромный блокпост из задубевших мешков песка. Стояли и высокие деревянные вышки. Поверх укреплений покоились пулемётные точки. Но без пулемётов.

Сколько мы не всматривались в бинокль, так и не смогли найти ни одного человека на дежурстве. Ни над мостом на автомобильной трассе, ни на железнодорожных путях. Камер, что раньше следили за нарушением скоростного режима, след простыл. Растащили на запчасти или побили. Таковы люди без самоорганизации.

Застава пустовала.

— Сложно удерживать точку перехода в Хабаровск, когда на реке стоит лёд и обойти мост можно в тысяче мест, — навёл на разумную мысль Валерий. — Смысла нет.

Мы прошли через блокпост, и пошли по заснеженному автомобильному полотну. Снега было по перила. Его никто не убирал. Спрессованный, слежавшийся, он мало чем отличался от предыдущей двухсоткилометровой лыжни от Биробиджана. Фонарные столбы торчали лишь по правую сторону. Вторую очередь моста так и не построили. Видимо, с нагрузкой справлялась и одна полоса, рассчитанная лишь на две автомобильные полосы.

— Территория опережающего развития же, — буркнул Толя, совсем молодой парень из второй тройки Гарика. — Вот и опередили всех, кого видели.

Мы разглядывали во все глаза раскинувшийся заснеженный город. На сопках среди малоэтажных застроек в небо валил дым. На льду стояли временные убежища рыбаков, вдали у набережной двигались чёрные точки.

— Рыбачат, греются, — подстегнул Сергей, и ноги сами ускорили ход. — Жив город!

— И никаких дронов, роботов, — добавил лидер первой тройки — Саша Корж.

— Даже почти не холодно, — брякнул Валерий. — Не так конечно тепло, как в марте прошлого года, но лучше, чем в январе этого.

Дальний Восток был областью, где на ощущение температуры воздуха сильно влияла влажность. То, что в средней полосе России ощущалось как минус двадцать, здесь ощущалось как минус тридцать с ветром.

Минус сорок, что показывали часы на руке сейчас, были минус пятьюдесятью. Но как же быстро мы привыкли к такой температуре после январского падения, когда при минус шестидесяти металл крошился как хлеб.

Область перед мостом пустовала. Заброшенный пост ДПС и автомобильную остановку занесло снегом с горкой. Давно пустовали и несколько АЗС по обе стороны от дороги. А вот район коттеджей и домов по левую сторону исправно коптил небо белым дымом, что выдавало наличие людей.

— Там же колонка на улице есть! Баня наверняка, печку топят, — обронил Прохор из тройки Коржа. — Сань, давай туда, а? За банку тушенки помоемся, а то и девок найдём.

Корж посмотрел на меня. Я пожал плечами:

— Мы достигли города. Припасы и патроны, как и обговорено, разделены. Я вас не держу. Ищите девок или проблемы. Только сами. Не маленькие уже.

— Ну, бывай тогда… предводитель, — почти выплюнул последнее слово Корж и махнул нам рукой.

И нас стало шестеро.

Сняли лыжи и забрались на сопку, оглядывая округу. Ничего подозрительного в окрестности не оказалось, как и на самой сопке — только мусор, спиленные деревья и старые могилки со звездами вместо крестов на самой сопке. Захоронения давние, заброшенные.

Оглянувшись обратно на Амур, я вдруг понял, что вид моста с этого ракурса когда-то обозначался на пятитысячной рублевой купюре. Выходит, смотрели