– Ну что ж, напарник, трудись и дальше на благо страны.

Мы чокнулись.

– В тот вечер… – начала я.

Он посмотрел на меня.

– Спасибо, что в тот вечер проводил меня до общежития.

Он кивнул. Затем, под воздействием хмеля, приобнял меня. И, прежде чем кто-то успел из-за этого поднять шум, отстранился и чокнулся со следующей студенточкой.

В тот вечер дождевая вода уже достигла входных дверей и затопила коридор на первом этаже. Сжимая сумку для ноутбука, я стояла на внешней лестнице. Он подъехал на велосипеде и остановился передо мной.

– Давай подвезу.

Я пристроилась сзади и подняла единственный зонтик над нашими головами. Дождинки жемчугом скатывались с краёв зонта, смачивая ему волосы и одежду. От его плотной спины исходил едва заметный пар.

– Честно… – донёсся сквозь пелену дождя скрипучий голос. Звучал он мрачно. – Если честно, я…

– Не надо, – сдавленно отрезала я.

Он остановил велосипед и через силу повернул голову, чтобы посмотреть на меня. Мокрые волосы прилипли ко лбу. В свете уличных фонарей глаза его отливали сыроватым золотисто-красным блеском.

– Что ты сказала?

– Сказала, нечего говорить, – повторила я уже громче. – Я всё знаю!

– Знаешь? Что ты знаешь…

– Так или иначе, но знаю.

– А, ну раз знаешь, то ладно. – Он улыбнулся и продолжил сосредоточенно крутить педали.

Я всматривалась в бесчисленные нити дождя, упорядоченно сверкающие подобно мелким лезвиям поверх пунцового ночного неба. Мои голые ступни скользили по водной глади.

Ах, напарник, язык у тебя не слишком хорошо подвешен. Четыре года мы проучились вместе в универе, долго воевали бок о бок с наукой в одной лаборатории, а ты так ничего мне и не сказал.

Но ты помогал мне чертить, учил меня обрабатывать данные, бегал врубать рубильники, когда в лаборатории отключалось электричество, вспомнил о моём дне рождения и подарил мне кактус. И тебе под силу сделать так, чтобы в этом городе десять дней подряд, ровно с семи часов вечера до часа ночи лил дождь.

– Вот же, – я тихо засмеялась, – как-то же додумался до этого.

Сквозь проливной дождь мы проносились меж затопленных улиц. Колеса велосипеда рассекали студёную и бездонную воду, оставляя после себя эхо поднимаемых одна за другой волн. Как запомнившееся с детства плавание на лодочках в парке.

Хороший звук.

Всё последующее я вспоминаю как в тумане. Собрала вещи, продала то, что можно было продать, выкинула то, что следовало выкинуть. Сходила в лабораторию, забрала махровое одеяло, подушку, шлёпанцы, чашки, салфетницу, недопитый кофе и всё ещё зеленевший кактус, запихнула всё это в картонную коробку и забрала с собой.

В тот день, когда я покинула Пекин, на небе не было ни облачка. И я подумала, что никогда ещё не видела в жизни такого голубого неба.

Я ехала в поезде одна. Постепенно за окном рассеялись свинцово-серые жилые массивы, улицы и развязки. За городом открылись бескрайние нивы, пышущие зеленью. Под знойным летним солнцем веяло ароматами цветения. Так уходил июнь и зачинался июль. Сквозь зелень унеслась я прочь из оставшегося позади города, одинокого, пылающего острова тепла, всех оставшихся там воспоминаний в ожидании дня, когда мне снова будет дано туда вернуться.

С концом моей истории на небе забрезжила заря. Закончились сразу и шум, и жара. И наконец я заснула тяжёлым сном, сжимая уголок одеяла, под безостановочное жужжание вентилятора. Но во сне я внимала непрерывному журчанию дождя.

Июль 2007 года

Тик-так

滴答

Он

В темноте он считает, сколько отмерила стрелка часов.

Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, одиннадцать, двенадцать…

Шестьдесят секунд – это минута.

Большой палец левой руки скользит по фалангам указательного от кончика до сустава.

Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, одиннадцать, двенадцать…

Шестьдесят минут – это час.

На левой руке счёт пошёл заново, на правой загибается палец.

Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, одиннадцать, двенадцать…

Дин-дилинь-дин-дилинь…

Звонок будильника, и он пробуждается из мрака.

Ветер приподнимает занавеску, и в комнату проникает луч света. Снова новый день.

Он встаёт, умывается, чистит зубы, заваривает кофе, жарит яичницу, подогревает хлеб, завтракает, переодевается в костюм и рубашку, повязывает галстук, спускается, заводит машину, едет.

Сегодня хорошая погода, солнце и лёгкий ветерок, в чистом небе проплывает парочка белых облаков, прямо как в кадре из мультфильма. Держась за руль, он небрежно проглядывает сегодняшний план работы. Задач больше, чем он думал.

Дел в последнее время было так много, что каждый вечер приходилось задерживаться на работе. Вот кто сделал так, что он так искренне любит эту профессию? Теперь только и остаётся держаться из последних сил, идти и делать, даже если уже валишься с ног от усталости.

Он паркуется у школы, открывает багажник, отыскивает ящик с маркировкой № 1, достает костюм и реквизит.

Переодевается в школьную форму, достаёт уголок рубашки из-под ремня, чтобы смотрелось небрежно, надевает замызганные кроссовки, ерошит волосы, будто только вылез из кровати, брызгает лицо тоником, чтобы освежить кожу и выровнять тон, подкрашивает брови, чтобы они были гуще, подводит глаза, делая взгляд более ясным, – ведь именно так выглядит молодость.

Довольный собственным отражением в зеркале, вылезает из машины и делает на улице пару упражнений, чтобы размять ноги и суставы. В утренней прохладе откуда-то доносится аромат османтуса.

Всё как надо. Он хлопает в ладоши, чтобы приободриться.

Приготовились – начали!

Он со всех ног бросается в школу. Я сейчас опоздаю, что же делать, что же делать, бегом, бегом, бегом… Воздух врывается в лёгкие, волосы треплет ветер, полы пиджака хлопают на ветру, подошвы начинают гореть. Он размахивает руками, отчаянно рассекая воздух. Быстрее, быстрее, быстрее…

Бац!

Он врезается в человека на повороте и от огромной силы удара валится лицом вниз, раскинув ноги и руки.

Боль, голова кружится, искры из глаз, земля вертится кругом. Он лежит на земле, не в силах подняться.

– Ой-ой-ой-ой-ой! – слышит он женский голос.

Он поднимает голову и видит белые кроссовки, белые носки, гладкие голени, колени и бёдра, подол школьной юбки…

Девочка с короткой стрижкой под мальчика садится на корточки рядом с ним, смотрит на него широко распахнутыми глазами. Лучи утреннего солнца падают ей на лицо, освещая крохотные веснушки на носу и щеках, делая их очень чёткими.

– Ты в порядке? – спрашивает девочка.

Что-то тёплое струится по подбородку, и он только теперь понимает, что из носа идёт кровь.

Ну хорошо, на сегодня, пожалуй,