— Да, ты можешь быть жестким и даже жестоким, но я не думаю, что ты лжец, — протянул тот.

— Я не лгу, Брайант.

Хью опустил оружие. Здесь, на этой планете, внезапно понял он, их война с варконидами была закончена.

— Хорошо, — удовлетворенно сказал Брайант. — Но помни, однажды мы прилетим в Облако!

— Прилетайте, — открыто улыбаясь, сказал Чай. — Там вы найдете варконидов, которые будут ждать вас.

Затем, не прощаясь, он повернулся и пошел прочь по красной равнине. Брайант посмотрел на его удаляющуюся фигуру, а потом опустил взгляд на свое оружие и тоже улыбнулся. Некоторое время он сидел и ждал. Вскоре после полудня раздался отдаленный раскат грома, затем еще один, и в небо взметнулись две полосы пламени — варконидские корабли улетели.

Брайант встал и направился к дальнему пилону космопорта. Если радиопередатчик работал, то, по его расчетам, помощь должна была прибыть на эту планету через два дня.

На самом деле прошло три долгих дня, прежде чем земной корабль, наконец-то прибывший с ближайшей базы, медленно поднялся с ржавой планеты и в сиянии красного солнца унес Брайанта, Фелтри и Фаона с сыном и дочерью к новой жизни.

Улетая, Хью думал о жителях Котмара, погребенном под куполом, и об их Скитаниях. Умирающие мечтатели, но при этом и поистине короли космоса, беглецы от бескрайней Вселенной, которую они никогда не увидят в реальности, но и повелители миллионов солнц.

Его рука крепче обняла Киру.

Он понимал, что никогда не забудет Скитания.

И возможно, когда он состарится и все в его жизни изменится, он сможет вернуться…

ГРОХОЧУЩИЙ МИР

ГЛАВА I

ФАРРЕЛ БЭЙРД ЗАСТЫЛ на месте, наблюдая за пролетающим над высокими белыми антарктическими пиками самолетом, который быстро приближался с северо-запада. Его металлические крылья красиво мерцали в бледном солнечном свете, а атомные двигатели издавали громкое урчание. «Только бы он и дальше летел этим путем! — подумал Фаррел. — Он ведь может изменить курс в любую минуту…»

Однако этого не произошло. Самолет летел прямо, как будто те, кто управлял им, точно знали, куда они направляются. Он уже был над перевалом, где стоял, задрав голову и глядя вверх, Бэйрд. Высокий и худощавый молодой человек болезненно напрягся, провожая удаляющейся самолет взглядом. В темном, плотно облегающем костюме и матерчатом шлеме он начал слегка потеть. «Должно быть, это просто совпадение, — пришла ему в голову новая мысль. — Это будет повторяться снова и снова, они так и будут пролетать мимо».

Бэйрд и раньше много раз видел, как над ним проносятся самолеты. Так было всегда, все двадцать лет его жизни здесь. Суровую, покрытую льдом пустыню внутренней Антарктиды даже сейчас, в XXI веке, люди посещали почти так же редко, как и когда-либо в прошлом. Над ее мертвенно-белыми хребтами летали воздушные лайнеры из стран южного полушария или, время от времени, самолеты помощи и снабжения для прибрежных метеостанций, но в центральной части материка они никогда не приземлялись.

Когда Фаррел был еще ребенком, он часто втайне мечтал, чтобы они сели в этих местах. Он никогда не видел других земель, не видел городов, из которых прилетали лайнеры, и они, вместе с космическими кораблями, воспламеняли его воображение. Космических ракет он и вовсе ни разу не видел по-настоящему, видел только оставленные ими исчезающие полосы огня и слышал прокатывающиеся по небу раскаты грома, когда они взлетали из космопортов далеко на севере. А на самолеты можно было посмотреть, когда они летели над ним, быстро скрываясь из виду, и гадать, кто сидел в них и куда эти люди направлялись. А они всегда уносились вдаль и каждый раз оставляли мальчика одного в белом безмолвии.

Но этот самолет вел себя иначе. Он летел низко и, казалось, начал снижаться… Он направлялся прямо к той части соседнего хребта, где стоял хитро спрятанный дом — дом Фаррела и его отца. Да, в этом больше не было никаких сомнений! Самолет резко повернул и пронесся между двумя покрытыми льдом вершинами, возвышавшимися в начале их родной долины, по-прежнему снижаясь.

— Они нашли нас! — воскликнул Бэйрд. — А папа там один…

Он отбросил молоток, которым отбивал образцы руды со скалы, и кинулся бежать вверх по длинному снежному склону к гребню, за которым находился его дом. Юноша мчался изо всех сил, длинными прыжками. Воздух был разреженным и студенистым, но дышалось ему на бегу легко. Ни холод, ни усталость не беспокоили его долгое время, даже во время бега. Фаррел гордился своей силой и выносливостью, своей твердостью, подобной скале, которую воспитала в нем суровая Антарктика. И все же он не знал, насколько превосходит в силе других людей, потому что не был знаком ни с кем, кроме своего отца. А Джон Бэйрд седел, старел и с каждым годом становился немного слабее, так что сравнение с ним ничего не значило.

Мысль об отце подстегнула младшего Бэйрда. Все страхи, накопившиеся в нем за двадцать лет, разом нахлынули на молодого человека. Это были страхи его отца, но отец внедрял их в разум сына с первых лет жизни ребенка, и они прочно там обосновались.

— Почему мы не можем уйти из этих снегов и льдов и пойти посмотреть на других людей, в другие места? — он помнил, как спросил об этом, когда был шестилетним мальчиком, и помнил ответ Джона Бэйрда:

— Мы не можем, Фаррел. Мы должны остаться здесь, где нас никто не сможет найти. Никто не должен знать, где мы.

— Но почему?

— Ты узнаешь об этом позже.

ФАРРЕЛ НАХОДИЛСЯ НА полпути к вершине длинного склона. Он быстро и уверенно двигался по замерзшей поверхности, проносясь мимо искаженных очертаний, возвышающихся на холме застругов — снежных фигур, вырезанных ветром, которые выстроились на гребне длинными неровными рядами. Его ноги отталкивались от снежного наста с легкостью кошачьих лап, не проламывая корку, так что он ни на мгновение не замедлял свой отчаянный бег. Молодой человек пытался убедить себя, что причин для паники нет, что он ошибся и что самолет мог скрыться из виду за вершинами, вместо того чтобы приземлиться в долине. Но он понимал, он чувствовал, что это не так. Его глаза были зоркими, и он видел, что самолет приземлился, а