— Я не это имел в виду.

Он осторожно переложил Данте на другое плечо, желая, чтобы мальчик просто проснулся и избавил его от боли в спине - каким замечательным братом оказался Ньют. Или дядей? Неважно.

— Неужели ты удивишься, если что-то случится, и ему придется изменить планы? Изменить место встречи? А что, если мы придем туда, не найдем их и потеряем все это время? Просто проверь.

Кейша тяжело вздохнула, не скрывая своего недовольства.

— Я боюсь, ясно? Это травмирует меня каждый раз, когда я включаю эту дурацкую штуку. Я просто знаю, что там будут ужасные новости. Не говоря уже о том, что батарея совсем разрядилась. Почти разрядилась.

— Я понял, — сказал он, хотя и не был уверен, что понял. Конечно, стоило бы его быстренько проверить, подержать включенным всего несколько секунд. Однако он не потрудился сказать это, потому что не был в настроении слушать очередную лекцию о том, как включение и выключение телефона само по себе расходует тонны заряда батареи.

— Мне было бы легче, если бы мы знали, что план остается планом. Ты не смотрела с прошлой ночи перед сном.

— Ты как старик с геморроем, ты знаешь это? Все время ворчишь, все время беспокоишься, а лицо выглядит так, будто у тебя запор. Удивительно, что Данте не боится тебя.

Ее улыбка компенсировала каждое ее слово.

Ньют похлопал Данте по спине.

— Этот паренёк любит меня, и ты это знаешь. Возможно, даже больше, чем тебя. Он даже сказал мне об этом сегодня утром.

— Он не говорит.

— А, ну да, — они шли минуту или две, ее молчание сводило его с ума. — Так ты реально не проверишь? По-быстрому?

Еще один тяжелый вздох вырвался через ее нос и рот.

— Ты заткнешься, если я это сделаю?

— Клянусь.

— Хорошо. Скажи им, что я иду пописать.

* * *

Когда Ньют крикнул вперед, чтобы остальные остановились, Данте проснулся, испугавшись громкого крика.

— Прости, прости, — прошептал Ньют, пытаясь подражать укачивающим движениям, которые Кейша делала, чтобы успокоить ребенка или заставить его заснуть. — Кажется, моя очередь подошла к концу, парень. Как ты набрал 50 фунтов за ночь?

Он не ответил. Он никогда не отвечал. Но и не заплакал, так что Ньют счел это победой.

Через несколько минут Кейша вышла из зарослей высокой травы, куда она скрылась, чтобы проверить телефон и заняться личными делами. Она помахала Джонси, поблагодарила его за перерыв, а затем подошла к Ньюту.

— Хочешь, чтобы я его забрала? — спросила она.

— Да. Пожалуйста, — он с радостью передал его. — Ну?

Их сопровождающие, вооруженные стеклянными осколками, снова начали движение, Джоунси выкрикнул какой-то умный комментарий о том, что у Кейши маленький мочевой пузырь. Ньют и Кейша шли следом, как бродячий скот за стадом, пытаясь догнать его.

— Что-нибудь написали? — снова спросил Ньют, от нетерпения у него разболелась голова.

Кейша кивнула, и фальшивая улыбка, которую она изобразила для Джонси, исчезла. Сердце Ньюта перестало биться и не желало биться до тех пор, пока она не сообщила ему новости.

— Что-то плохое?

— Нет, нет, не обязательно. Просто это меня беспокоит.

— Почему? Что там было написано?

Она посмотрела на него, ее глаза были полны тревоги.

— Только одно слово. Поторопись.

* * *

До захода солнца оставалось около трех часов.

Они достигли начала пригородов, представляющих собой смесь разросшихся кварталов, небольших предприятий и торговых центров. Людей стало заметно больше, но они обычно прятались, убегали или закрывали шторы, как только их замечали. До сих пор Ньют не видел никого, кто казался бы конченным шизом.

— Никогда не думал, что скажу это, — сказал Джонси, зачерпывая из жестяной банки что-то похожее на собачий корм. — Но меня тошнит от чили. Особенно от холодного чили.

Они сидели в кругу на краю парковки, все 11 человек, а Данте играл в центре с выброшенным теннисным мячом, который они нашли. Заведение выглядело так, будто когда-то здесь был маникюрный салон и химчистка - две вещи, которые, Ньют был уверен, он никогда не увидит. Окна были заколочены, что казалось бессмысленным, поскольку обе двери были сорваны с петель. Дождь все еще грозил пролиться сверху, собираясь в плотные, почти черные тучи.

— В Лабиринте когда-нибудь шел дождь? — спросила Кейша. Она ела батончик мюсли, и, судя по всему, каждое жевание давалось ей с трудом.

Ньют откусил кусочек консервированной кукурузы, чтобы скрыть свое удивление от того, что она упомянула Лабиринт. Холодная консервированная кукуруза. Он ненавидел каждое зернышко, но был достаточно голоден, чтобы проглотить его.

— Да, дождь был, — сказал он, чувствуя себя неуютно, вспоминая об этом месте. — У нас было ненастоящее небо, ненастоящее солнце, ненастоящее все. Я не знаю, как они сделали дождь, но место было напичкано всякими чертовыми техно-гаджетами. Всякие штуки, от которых все казалось больше, реалистичнее, оптические иллюзии и тому подобная ерунда. Я никогда не забуду тот день, когда солнце перестало работать. Хочешь поговорить о безумии? Это было охренеть как странно.

— Как там было? — Это сказала одна из подруг Джонси, женщина, которую Ньют никогда раньше не слышал. — Мы слышали всевозможные слухи о тех местах. Эксперименты. Все эти страшные жуткие вещи. Я уверена, что в основном это была ложь.

Ньют поставил банку с кукурузой, медленно положил рядом пластиковую ложку. Его рука дрожала.

Нет, нет, нет, подумал он. Нет, нет, нет. Это происходило снова. Все его тело дрожало, было ли это только внутри или проявлялось зримо, он не знал. Его желудок стал кислым. Боль пронзила глазные яблоки, двигаясь к задней части черепа, а затем снова вперед, вперед-назад, как маятник. Он плотно закрыл глаза, как будто мог выжать боль, как сок из лимона.

Кейша мягко произнесла его имя.

— Ньют? Ты в порядке?

Он кивнул, но глаза оставались закрытыми. Разговор потребовал усилий, и он выдохнул слова:

— У меня просто болит голова. Думаю, я мало пил воды или вроде того.

Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, подумал он. Свали, Вспышка. Позволь мне отвезти Кейшу и этого милого малыша к их семье, а потом забери меня. Забирай меня так быстро, как тебе, черт возьми, захочется. К тому времени я буду готов перейти Черту.

Он медленно покачал головой. Что он делал, молился проклятому вирусу?

Кто-то