Ян посмотрел на разрушающийся старый склад на берегу канала с верхним отсеком для разгрузки. Вероятно, им не пользовались лет пятьдесят или больше. Канал был богат на такие бесполезные и ветхие строения. То же самое можно было сказать и обо всем городе, в котором он прожил всю свою жизнь — современные торговые комплексы выглядели неуместно рядом с обшарпанными пустыми магазинами на окраинах. Ему нужно было переехать туда, где все новое, но он не был уверен, что такое место существует во всей Британии.

Ян проехал под “Плек Роуд” и выехал на М6, а затем повернул назад. Трупов он не увидел, да он и не ожидал этого.

Он солгал Полу. Он прекрасно знал, кто такой Джеймс Ферт. Впервые Ян увидел его поющим в фолк-клубе два года назад. Тогда Яну было шестнадцать лет, и он не привык пить; большую часть того вечера он провел в алкогольной прострации. Он помнил, как пытался угнаться за этим красивым певцом, но так и не смог подойти достаточно близко. Представьте себе его удивление, когда он получил работу на фабрике, а в другом отделе был Джеймс Ферт! Тот самый красавчик с черными волосами и голосом Бога. Но, правда, была одна загвоздка — Ян так и не нашел в себе храбрости подойти и заговорить. Пытался несколько раз, даже стоял за спиной на расстоянии шага, но все время в самый последний момент останавливался. Из-за этого очень злился. Прежде всего на самого Джеймса, потому что нельзя было быть таким красивым.

С другой стороны, тот факт что он так и не подошел к своему кумиру, было отличной новостью. Он испытывал странное чувство по поводу его смерти, такое, какое испытываешь, едва избежав столкновения с автобусом. Представьте себе, что бы он чувствовал, если бы они были близкими людьми?

* * *

По возвращении он устал настолько, что решил остаться дома до конца дня. В одиночестве квартира казалась чужой. Пол подобрал большую часть мебели. Поначалу он не возражал — Пол обладал вкусом и своеобразным стилем, но теперь уже ничто не напоминало мебель Яна. Это был первый этаж дома с террасой. Когда они переехали, старые обои были оставлены, выцветшие голубые цветы на сером фоне. По крайней мере, в доме его родителей ему разрешалось рисовать и вешать на стены все, что ему нравилось. Но у Пола были очень специфические и консервативные вкусы. Это была квартира Пола, правда, теперь вся в серых тонах и вычурных подделках, картинах именитых художников, распечатанных с компьютера. Рядом с туалетом висела работа Эдварда Мунка — «Крик» [8]. Вряд ли можно было чувствовать себя более угнетающе, смотря на это подобие интеллигентного бардака. Если бы Яна уволили, и он бы больше не смог вносить свой вклад, он потерял то небольшое влияние, которое у него было сейчас. С таким же успехом он мог бы переехать обратно к маме и папе.

Пол обещал, что скоро они сделают ремонт, и Ян сможет выбрать несколько предметов, как родители могут дать ребенку иллюзорную свободу, позволив ему выбрать какой-нибудь элемент дизайна для своей спальни. Яну пришлось бы вытерпеть столько снисходительного отношения к своей невежественности, что вряд ли это того стоило.

Но с другой стороны Ян — самостоятельный молодой человек. С какой никакой но все же работой. Конечно, он зарабатывал в разы меньше Пола, но и работал значительно меньше. Единственное что бесило, так это сам Пол. Да, да, он ловил себя на мысли, что начинает испытывать ненависть к своему другу. И то, что тот ведет себя не совсем правильно, только усиливало это гнетущее чувство.

Ян прятался от остальных жителей квартиры, сидя в спальне и слушал «Тиндерстикс» [9] на проигрывателе. Пластинки и проигрыватель, конечно, принадлежали Полу, но Ян был более преданным фанатом музыки. Он убирал их до возвращения Пола — ему не нравилось, как Ян обращается с пластинками, а некоторые из пластинок Пола были редкими, по крайней мере, он так утверждал.

Когда Пол приходил домой, он приносил суши. После этого Пол принимал до смешного долгий душ, и они шли в кино — что-то иранское, о чем Пол читал в своем научно-скучном еженедельнике. Ян с трудом следил за происходящим и в конце концов заснул, прижавшись к плечу Пола. Ему снились цветы!

Растущие на теле человека, плавающего в канале. Тело с отсеченной головой плавало там так долго, что растения успели пустить корни. Из разорванной футболки мужчины пробивались грязновато-зеленые ростки цветов. И венчались они ярко-алым бутоном… Из саундтрека к фильму звучала песня "Killing Me Softly with His Song". Роберты Флэк [10]. Или это было частью сна?! Странная песня для иранского фильма.

Ян почувствовал ужас, когда лепестки начали раскрываться и опадать.

Падали и падали… падали и падали. А потом Ян открыл глаза.

* * *

Пол разбудил его после окончания фильма. Он выглядел рассерженным.

— Они дают тебе слишком много работы, — сказал Пол, когда они выходили из кинотеатра. — Ты все время измотан. Ты должен настаивать на больших перерывах — у тебя есть права. Это не работорговля. Ты кладовщик, а не робот!

Ян чувствовал себя виноватым за то, что солгал ему, но в то же время насмехался над искренностью и доверчивостью Пола. Это заставляло его нервничать и волноваться. Пол уже начал вызывать такси, когда Ян резко развернулся и пошел в противоположном направлении. Быстрым шагом, вдоль улицы.

— Чувак, ты куда? — крикнул ему в спину Пол.

— Пойдем гулять!

— Какого Дьявола! Я поймал такси. Завтра на работу…

— Всегда будет завтра…

Ян не оборачивался. Просто ускорил шаг. В надежде, что Пол сможет измениться и пойдет следом. Может, не все потеряно?

И потом рука Пола легка на его плечо.

— Да постой! Остановись на секунду.

Когда Пол догнал Яна, они оказались почти под мостом. Пол задыхался, а его когда-то красивое лицо покрылось потом. От «старика» пахло влажной шерстью и болотом.

— Черт тебя побери… ты вот так взял и ушел?

Пол совсем не в форме. Ян стряхнул его руку.

— Этот путь короче, и это бесплатно. Рискни, хоть раз.

— Это глупо! Я могу позволить себе ехать на такси.

— Ты можешь, — Ян сорвался на крик. — Ты можешь! А я? Ты часто думаешь обо мне? Что делаю я? Что