Вадим переводит дух.

— Баксы — не главное, но и без них никак. Мы тут с Юрой и Матвеем немножко поработали. Прикинули, так сказать, некоторые наши финансовые возможности. В общем, баксы будут. В количестве значительно превышающем наши личные потребности.

Все начинают шевелиться. Про баксы это всегда интересно…

— Короче! Организовываем из всех нас Совет директоров многопрофильной Корпорации «Драбант». Акции поровну. Услуги запредельно мирового уровня. С миссией — сделать мир лучше! Да, за деньги! У каждого есть свой талант и своё дело. В нём он главный, остальные ему помогают. Ещё раз повторяю — баксы на стройку и развитие будут сколько нужно, мы уже знаем где и как их взять.

Матвей с Юрием важно кивают. Играть в казино они больше не ходят, но Матвей уже успел пару раз полностью обернуть Юрины и Жанкины деньги, отложенные на квартиру. Чисто математический расчет. Да какой там математический… Простейшая арифметика! Если точно знать курс доллара на завтра. А он его знает. Вадим ему его сообщает каждый вечер. Деньги Матвей обернул, рассчитался с Юрой и теперь за счет текущей прибыли наращивает оборотную массу валюты. Задачка для второго класса матшколы.

— Но халявные баксы могут и кончится! — продолжает Вадим, — Я же, ха-ха… элемент эволюции и могу быть ею сожранным по Аятолле. Так вот к тому времени, если оно наступит, каждое направление развития уже должно быть сверхприбыльным, да и ещё и поддерживать другие. Это несложно, если во главе направления драбант со своей сверхспособностью, помноженной на его сверхусилия!

— Маришке с её Недоедой — детский коррекционный дошкольный центр. Да, самый дорогой! Так ведь лучший в мире! Все дети-выпускники в обычную школу будут поступать на общих основаниях, полагаю. Без диагноза УО! Так ведь?

— Богдан, Вова и Тенгиз — получите клинику. Лучшую в мире! А потому что в ней такое будете вылечивать… Все миллиардеры в мире наши, а-ха-ха!

А Богдан пусть ещё и главный бухгалтер Корпорации будет, смотрящим за деньгами. Он с опытом, искать никого не надо, красота, а-ха-ха!

— Андрею — археологический и центр путешествий. Ясен пень, лучший из лучших. С музеем, конечно. И чтобы очередь в него до Невского!

— Косте — ветцентр с клиникой, зоопарком и этим, как его… инсектариумом. Лучший в мире, никак иначе! Прибыльный, естественно. Шершней-мутантов продавать, а-ха-ха!

— Сэнсея тоже попытаемся к нам зазвать. Что попросит то и дадим. Вдруг ещё кого-нибудь где-нибудь куда-нибудь избирать понадобится… За деньги конечно. Президента США, слабо⁈ Интересно, сколько стоит? А-ха-ха!

— Эль-де-Преза к себе сманим! Пусть охраной занимается. Он же лучший!

— А мы с Юрой и Матвеем первичной деньгодобычей займемся. Увлекательное занятие я вам доложу.

— Неужели Матвея из диссидента в капиталисты перевоспитаем⁈ А-ха-ха!

— А я ещё обсерваторию построю. И планетарий рядом, людям их показывать. И будет нам всем счастье — делать людям счастье! За их деньги. А-ха-ха! Ещё один каламбур родился!

— Ну как вам моё предложение? А куратором благотворительных программ (как же без них-то⁈) — Маришу! Но по утверждённому бюджету… а то она все раздаст… а-ха-ха!

Похохотали!

И все опять молчат, переваривают информацию.

— А кто будет генеральным директором? — спрашивает Андрей, — Может быть Роберт?

— Нет, — говорит Вадим, — Лорд Винчестер нам дорог как брат! Наймём гендира на рынке труда. Сейчас полно желающих попредставлять компанию в надзорных органах без доверенности за хорошую зарплату… Ну и посидеть в тюряге, если что! Кабинет, секретарша, машина. Всё ему дадим. А Роберт пусть всю бумажную работу на себя берет. Он насобачился у Сэнсея. И за директором заодно присмотрит. В качестве его первого зама, а-ха-ха!

Сюжет 30. Конец Ядозуба

СЮЖЕТ 30/1

Митинг

Ровно в двадцать два, когда избирательные участки окончательно закрылись и стало МОЖНО, запущен долгожданный митинг перед входом в штаб-квартиру. Мороз давит уже не на шутку. Уши щипает и мерзнут пальцы в перчатках. Но под бронежилетом все равно жарко и от напряжения пот время от времени скатывается по животу и по спине.

Сергей Эль-де-през не понимает, откуда у него это напряжение и почему. На первый взгляд все спокойно и вполне обыкновенно.

Оратор на высоте. Он уверен что уже победил, но скромничает, обходит острые углы, однако самоощущения победителя не скроешь. Он даже шутит сегодня, чего обычно не позволяет — «толпа не любит шуток, толпа всегда мучительно серьезна».

По всей площади поднимается в лучах прожекторов столбы белого пара из заваленных снегом канализационных люков и облачка пара вырываются из каждого полураскрытого рта И не успевает Эль-де-през толком разобраться, почему появилось в нем это ощущение болезненного напряжения, как оттуда, из-за черно-белых мрачно мерцающих кустов тянет вдруг ледяной угрозой, от которой нет спасения.

Это не прицеливание и вообще даже не «намерение совершить». Он цепенеет ощущая ее и вспоминает: то же самое было пару дней назад, и шло оттуда же — из кустов — и вдруг исчезло тогда, так же внезапно, как и появилось. А вот сегодня — не исчезает… длится… наливается нечеловеческой силой, грозит лопнуть, разражается гибелью, безликой и неотвратимой. Ничего нельзя сделать. Успеть можно, а вот сделать — нельзя. Выпрыгнуть перед Профессором, схватить за пышную седую шевелюру, согнуть беспощадно пополам это импозантное туловище в мохнатом пальто, спрятать, затолкать за свинцовый фартук, наброшенный на балюстраду.

СЦЕНА 30/2

Вспышка

Все это можно успеть сделать, но все это бесполезно. «Атас!», — говорит он ларингофону и успевает еще увидеть удивленное лицо повернувшегося к нему Петюни Федорчука. Но тут все и происходит.

Светящееся яркое пятно появляется там, где стоят на бульварчике случайные зеваки, словно включает кто-то странный расфокусированный фонарь. Продолговатое пятно, неровное, бугристое, с мутными потемнениями на нем. Пятно это стремительно наливается желтым светом, клочки пара серыми тенями крутятся по нему, все делается желтым на площади — толпа, столбы пара, запрокинутые лица. Это лицо! Чья-то посмертная маска. Золотая. Незнакомая.

И вдруг…

Ледяная влага замерзает у него на глазах и он мгновенно вырубается. Без какой-либо видимой причины, без боли, без дурноты. Только яростно обжигает язык и глотку, словно он по неосторожности хватает раскаленный кофе. Но