— Верю, верю, — опасно сверкнув глазами, глубокомысленно покивала головой Екатерина Сергеевна, больше никак не став комментировать картину маслом. — Давай-ка, милый, на стол накрывать.

Надо ли говорить, что работа нашлась всем или не стоит? Владимир с удовольствием влился в уютную суету подготовки импровизированного застолья, даже Настя, которая сначала чувствовала себя скованно и несколько неуместно, вскоре расслабилась и влилась в общий «хоровод», сходу найдя общий язык с хозяевами.

— Ну-с, молодые-красивые, — опрокинув вторые «писят» за вечер, Матвей Панкратович хитро прищурился, — рассказывайте, как и где вы умудрились под венец сходить?

— Матвей! — нахмурив брови, осуждающе протянула Екатерина Сергеевна.

— Буде тебе, — беспечно отмахнулся бывший городовой, — будто тебе не интересно. Ну, скажи, что я не прав.

Обняв прильнувшую к нему Настю, Владимир поведал увлекательную, правда сильно отредактированную версию приключений сердечной зазнобушки и своего геройства на восточной границе Империи.

— Да-а, — пригладил усы Матвей Панкратович после завершения рассказа, который венчала очередная стопка за здоровье молодых, — шоб я так жил! Тут или грудь в крестах, или голова в кустах… Мда, надо твоим побратимам оказией хвоста накрутить, чтобы они тебя одного больше никуда не пускали и за девицей-красавицей приглядывали, а то совсем обленились пенсионеры военные. В Н-ск как, насовсем или проездом?

— Надеюсь, что насовсем, — ответил Владимир. — Меня в университете восстановили, буду грызть гранит науки, а между делом опять приём в центре организую. Я его обратно выкупил, — он деликатно опустил подробности передачи ему прав собственности на соседнее здание. Зачем их кому-то знать?

— Доброе дело, — произнёс Панкратович под синхронный кивок супруги. — Так это твои люди второй день пчёлами по соседним хоромам, да вокруг вьются? Жужжат и пчелятся без передышки.

— Не мои, но да, я клининг и пару бригад штукатуров с малярами дистанционно из Москвы заказал. Помыть, покрасить, дорожки посеять песком и мелким отсевом. Не в хлеву же людей принимать.

— Ого! А в Первопрестольную пошто летали? Или то секрет секретный?

Пришлось Владимиру совсем кратко, можно сказать широкими мазками поведать о третьем боевом ордене с мечами вкупе с присвоением внеочередного звания подпрапорщика в запасе и грядущем сентябрьским награждением в Кремле. Об высочайшей аудиенции он благоразумно умолчал, Настя, периодически поддакивавшая и вставлявшая своё веское слово, также предпочла обойти скользкую тему стороной.

— От оно как, — кустистые брови Матвея Панкратовича дёрнулись будто живые мохнатые гусеницы. — Как я понимаю, расспрашивать тебя о подробностях, касатик, бессмысленно. Понимаю, молчание — золото. Для здоровья полезнее ничего не знать, от этого сон крепче и нервишки не шалят почём зря. Так, девочки и мальчик, поздно уже, скоро совсем стемнеет. Я к чему веду, Катюша по-прежнему никому наш флигелёк не сдаёт, за вами держит. Вы туда или в гостиницу какую?

— Конечно во флигель! — поставила жирную точку в обсуждении Вика.

На улаживание всех дел вместе с беготнёй по чиновничьим кабинетам Владимиру понадобилось четыре дня. Время неумолимо утекало сквозь пальцы, стремительно приближаясь к первому сентября и неизбежному расставанию с нежной половиной, которая должна была убыть на учёбу. По договорённости с Викой, Настя временно переселялась в её столичную квартиру. Девчонки решили жить вместе, так как делить им было нечего, не считая брата одной и мужа другой, но тут они пришли к взаимно устраивавшему консенсусу.

До настоящего времени никак не «проклёвывались» родители Насти. Ни мать, ни отец не показывали никакой реакции на самоуправство и замужество дочери, а то, что она последует, Владимир нисколько не сомневался. Отсутствие вестей с данного участка «фронта» Огнёв связывал с княжной Вяземской и Её Величеством. Кто-то из дам или обе вместе плотно поработали с княжеским семейством, временно купировав проблему.

На пятый день, возвращаясь из альма-матер, куда он ездил улаживать некоторые вопросы с военной кафедрой, касаемые персонального курса обучения, Владимир заметил на парковочной площадке доходного дома знакомый внедорожник с не менее знакомыми регистрационными номерами.

— Как хорошо, что Вика в Москву улетела, — пробормотал Огнёв, наблюдая за короткостриженым пузатым крепышом, с ноги на ногу переминающимся у внедорожника. — Интересно, за каким хреном его в Н-ск притащило?

Скрипнув тормозами, «Вепрь» остановился у столбиков ограждения, отделявших придомовою площадку от территории центра народной медицины. Крепыш, в лице которого любой сторонний наблюдатель усмотрел бы несомненное сходство с высоким широкоплечим парнем, выбравшимся из-за руля старенького джипа, резко сорвался с места, в несколько шагов подскочив к заляпанной грязью машине.

Решительность, написанная на лице крепыша, столкнувшись с холодом в глазах парня, сменилась смущением и растерянностью.

— Я тоже не рад тебя видеть, — первым нарушил неловкое молчание Владимир. — Предлагаю обойтись без объятий и пожимания рук, считай, что мы поприветствовали друг друга. С чем пожаловал?

— Я не один, — отец, ранее самоуверенный и пышущий непробиваемым апломбом, не мог собраться с духом.

— По выходным не подаю, — резко ответил Огнёв родителю, ненависть к которому давным-давно остыла, превратившись в хладный пепел, но неприязнь никуда не делась, да и прощать господина Чаровникова Владимир не собирался.

— Ты неправильно… э-э… — запнулся папаша, наливаясь злостью на сына и собственную неуверенность.

— Повторяю, с чем пожаловал? У меня время не резиновое, рассусоливать с тобой я его не собираюсь, — пошёл на обострение Владимир. — Рожай быстрее.

Тем временем из громадного родительского внедорожника выбралась мачеха с единокровным младшим братом Огнёва на руках. От злобной мегеры не осталось ни следа, если не считать фактуры и общей стервозности, которую не смогли подавить никакие беды. Сейчас в глазах и в душе Дианы Николаевны плескался незамутнённый страх, что им откажут в помощи и от того огонь ненависти, спрятанный женщиной глубоко в душе, горел неугасимым пламенем. Противоречивые чувства буквально разрывали госпожу Чаровникову на части.

— Помоги… — собравшись с духом и оглянувшись на жену, просипел отец. — Вылечи Вадимку. Любые деньги…

— Объясняю один раз, «лавэ» оставь себе. Бабки я с тебя не возьму. Ты другим рассчитаешься, — принял