Первой была горничная Георгия Александровича, но ничего путного она не сообщила.

Марфа ушла из квартиры вечером, примерно в десятом часу. По пути она, как обычно, закинула несколько рабочих писем Георгия Александровича в ящик почтовой службы, затем пошла по своим делам. Вернулась утром, зайдя в ближайшую к квартире пекарню. По какой причине она не жила с Георгием Александровичем, околоточный не знал. На прямой вопрос она лишь потупила глаза, попыталась скрыть смущение и промямлила что-то типа «распоряжение хозяина». И если бы она не была лет на десять старше Георгия Александровича, то Лавр обязательно заподозрил ее в любовных отношениях с хозяином. Так что после разговора с ней он выяснил только то, что у убийцы в распоряжении была вся ночь.

Теперь же, как бы он ни хотел, ему следовало навестить фотоателье на Думской улице.

Именно там он видел живого Георгия Александровича в последний раз. Обвинять Мастера в убийстве он не собирался, но исполнить свой долг был обязан.

К удивлению, перед фотоателье не толпились, как обычно, люди. Да и свет в окнах не горел, дверь казалась запертой на все замки. Неужели он бежал? Если так, то Лаврентий Павлович в беде. Потому как упустил главного подозреваемого.

К его счастью, дверь открыли сразу же, как он постучался.

— Мы никого не принимаем, — прозвучал строгий голос, затем из-за двери показалась Людмила Матвеевна и неискренне улыбнулась. — А, это вы, ваше благородие!

Не рада меня видеть, подумал околоточный и сделал засечку в памяти.

— Прошу прощения за поздний визит, но мне нужно поговорить с Мастером.

Лаврентия Павловича до сих пор не смущало то, что он не знал имени человека, промышляющего странным делом на его участке. Теперь же подумал, что зря. Реши мистификатор бежать, как его потом найти?

— Мы вам рады в любое время. — Женщина открыла дверь шире и отступила, чтобы гость вошел.

Людмила Матвеевна закрыла за околоточным дверь и провернула ключ.

— Я должна предупредить Мастера о том, что вы пришли. — Она указала на кресло в общем зале. — Располагайтесь. Минут через десять за вами явится помощник Федор, Якову сегодня нездоровится.

— Хорошо.

Лаврентий Павлович окинул взглядом комнату. Ничего в ней не изменилось. Стояла та же мебель. Слабо горели на стенах те же самые газовые светильники. Но изменилось само ощущение этого пространства. Оно стало брошенным. Серые стены отдавали холодом, а звонкое эхо каблуков по паркету звучало одиноко.

— Мастер готов. — Федор возник из ниоткуда. По крайней мере, Лаврентию Павловичу так показалось.

Погруженный в размышления, он не сел в кресло, хотя, стоя посреди комнаты, выглядел весьма глупо.

— Да, конечно, ведите, — важно ответил он.

К чему должен готовиться Мастер? Почему нельзя сразу войти в его кабинет? Два вопроса, которые явились без спроса и не принимали никаких ответов.

Федор проводил гостя в кабинет, усадил его на единственный стул. Зажег толстую свечу на низеньком столике. Туда же положил что-то обернутое в черный платок. Затем учтиво поклонился и, сверкнув глазами, покинул кабинет.

Лаврентию Павловичу стало не по себе. В прошлый раз все проходило иначе. Дневной свет, радушный прием, улыбки и почтительное отношение. Теперь же он чувствовал, как вокруг него сгущается гнетущая тьма. При дневном свете он не верил в духов. Но сейчас обижать мертвых своим сомнением он не решался. Потому загнал свои домыслы на этот счет в самый дальний уголок сознания. При этом всем вид сохранил достойный вид государственного служащего.

Дверь открылась, и в комнату вошел Мастер. Мягкими шагами он подошел к столу и внимательно посмотрел на гостя. Оба молчали. Тень от огня свечи острыми линиями очернила его лицо.

— Вы здесь из-за гибели Георгия Александровича?

— Откуда вы знаете? — Лаврентий Павлович держал происшествие в тайне. Фролов дал четкие указания ни с кем этого дела не обсуждать.

— Он приходил ко мне, — ответил Мастер.

— Кто? — Лавр наморщил лоб.

— Дух Георгия Александровича. — Мастер указал на черный сверток. — Убедитесь сами.

Лаврентий Павлович с осторожностью его взял и раскрыл. На черном платке лежала фотокарточка.

— Каждое утро мы с моим помощником настраиваем наш инструмент и делаем пробный снимок. — Лаврентий Павлович слышал голос Мастера, но все его внимание приковала картинка. Снимок хранил черно-белое изображение двух людей. Первый — сам Мастер. Второй — начальник почтовой службы. Только что-то в нем было не так. Нечеткие линии, размытое лицо…

— Он мог появиться на фото, только если бы погиб, поэтому я и спросил, — закончил Мастер.

— Вы уверены, что это не случайность?

— Исключено. Каждый раз мы используем новые фотоэлементы, так что ошибки быть не может.

— Почему он явился вам?

— Я не знаю, — устало вздохнул Мастер. — Они приходят ночью, говорят со мной, например, в ночь после вашего визита со мной заговорил ребенок…

Лаврентий Павлович побелел. Сердце замерло.

— Я не разобрал, мальчик это или девочка. Говорил он сбивчиво. Я едва разобрал разве что ваше имя.

— Девочка, — прошептал Лаврентий Павлович.

— Что, простите?

— Ничего. — Он затряс головой и побил себя по щекам. — Это не имеет отношения к делу! — Неожиданно его наполнила злость. — Что мне с вашей фотокарточки? Мне важно понимать, кто совершил преступление!

— Я могу помочь! — строго ответил ему Мастер. — Мы поговорим с ним в вашем присутствии и спросим, кто его убил.

Лаврентий Павлович замолк. Будь он в иной ситуации и не под таким впечатлением, то решил бы, что человек перед ним бредит. Но детский голос. Как он мог узнать?

— Лучше расскажите, что вы делали прошлым вечером и ночью.

— Был, как всегда, в ателье, вы сами засвидетельствовали ту толпу, что требует от меня снимков.

— Ваши работники могут подтвердить ваши слова?

— Конечно! Все утро мы настраивали камеру. Поверьте, я не ожидал, что он проявится на бумаге. Обычно они предупреждают меня. — Мастер пожал плечами. — Как тот ребенок.

В голове околоточного снова возникла бредовая мысль. На этот раз он дал ей волю.

— Вы можете сделать фотокарточку с этим ребенком? — спросил Лаврентий Павлович.

— Для этого мне нужно знать, почему ребенок назвал ваше имя.

Околоточный заерзал на жестком стуле. Никто никогда не говорил с ним о ребенке. Даже он сам избегал ворошить прошлое. Он запрятал воспоминания так глубоко, что, казалось, полностью от них избавился. Но ошибся. Простой вопрос — и жар вспыхнул в груди, терзая его сердце.

Довериться или отступить? Вот о чем сейчас думал Лаврентий Павлович, прекрасно понимая, что одним своим вопросом лишил себя положения околоточного надзирателя.

Мастер ждал. Торопить нужды не было. Он уже согласился открыть мистификатору свою душу, просто пока не понял об этом.

Спустя минуту, показавшуюся Лаврентию Павловичу вечностью, он заговорил.

— Когда мне было чуть больше двадцати, я обвенчался. — Он вздохнул. — В тот же год должен был стать отцом. Но в назначенный день случилась беда. — На последних словах голос захрипел. — Мне не показали ребенка. Уберегли меня, иначе сошел бы с ума…

— Значит, голос принадлежал вашей дочери, — сухо сказал Мастер. — Мы попробуем, но я не властен над духами, так что обещать ничего не могу.

— Конечно-конечно, — затараторил Лаврентий Павлович. — Я все понимаю.

— Только вы должны понимать, что вторжение в мир духов — невероятно опасное дело. Георгий Александрович допустил ошибку, ответил на зов покойной супруги…

— Вы считаете, его убили духи?

Мастер внимательно посмотрел на съежившегося человека на стуле. Первое впечатление оказалось ошибочным. Он полагал, что государственный служащий, пусть и в низшем чине, окажется куда более скептичным человеком. Но вот всего один факт из его прошлого, и человек готов поверить во что угодно.

— Не ожидал от вас такого вопроса…

Лаврентий Павлович стыдливо отвел глаза. Благо тени скрывали красные щеки.