Молчание. Только скрежет досок.

Я дёрнул правый рычаг — курс пошёл чуть левее. Пошла поправка. Щупальца удержали траекторию. Впереди уже виднелась дальняя полоска шоссе. Город ещё не видно, но сектор просчитывается.

Салайна всё ещё стояла рядом.

— Мы могли умереть в том мире, откуда пришли. Там не осталось ничего. Только пыль, старые ловушки, ядовитая атмосфера. Мы хотели рискнуть. Нам нужно было найти хоть что-то. Хоть одну возможность.

— А вместо этого — вы нашли меня.

— Да.

Я снова взглянул на панель. Символ стабилизации мигнул. Потом резко погас.

— …что это было?

Салайна нахмурилась.

— Что-то рядом.

Корабль снова дёрнуло. Скрежет — справа. Ещё один — по мачте. Я бросил взгляд за иллюминатор.

— Контакт, — бросил я. — Летающее.

Стая вынырнула из облачного клочка. Штук шесть. Крупные тела. Как собаки. Только с крыльями. Передние лапы — вытянуты, на концах когти. Глаза закрыты кожей. Уши — длинные, как у летучих мышей.

Мутировавшие падальщики. Местная эволюция.

— За штурвал, — рявкнул я. — Сейчас.

— Что?

— РЫЧАГИ! Левый — курс, правый — крен, ничего не трогай, кроме них.

Она вскочила, вцепилась в рукоятки. Я уже вылетал на палубу.

Открыл дверь ногой. Поток воздуха в лицо. Палуба качается. Ветер хлестает. Остальные Банши все ещё сидят связанные на палубе. Те, кто очнулся стали верещать в панике.

Первая тварь пошла прямо на меня. Щупальце — в грудь, вторым за шею, третьим перебил крыло и выкинул за борт. Минус один.

Вторая сверху. Прыгнула прямо с мачты.

Я поднырнул, всадил энергошар под брюхо. Рвануло. Потекла слизь, кости наружу.

Сзади. Почти влетела в рубку. Прыгаю за ней.

Щупальцем хлёстко, в шею. Сломал сразу. Завалилась на палубу, судорогой затрепала крылья. Ещё живая. Подошёл. Удар щупальцем в голову. Готов кабанчик.

— Удерживаешь? — крикнул я внутрь.

— Да! Кажется!

Ещё одна метнулась сбоку, цапнула борт, повисла. Цепляется когтями.

Я прыгнул, вбок, по перилам. Щупальце в размах — удар. Голова назад, шея ушла под острым углом. Сползла.

Стая не отставала. Слева — трое. Шли клином.

Я выставил обе руки. Энергетическое пламя вспыхнуло. Стал заливать их огнем. Одному подпалил крылья и он полетел вниз. Второй попытался увернуться, но я выстрелил на опережение. Сжег на месте. Третий увернулся.

Приземлился на мачту и заревел.

— Не ори, — сказал я выпуская в него энергошар.

Он расправил крылья и хотел подпрыгнуть, но не успел. Шар влетел ему в грудину и во все стороны полетели клочья крови, мяса и перьев.

Я осмотрелся. Вроде бы пока что всё. Достал коммуникатор с кармана. До города ещё тридцать километров.

Я вернулся в рубку, прикрыв за собой дверь. Поток воздуха сразу стих. Только гул корпуса, слабая вибрация и запах раскалённой меди вперемешку с пылью.

Салайна сидела за рычагами, сжала их до побелевших костяшек. Лицо напряжённое, но не паникует. Удивительно.

— Всё, — сказал я. — Очистка завершена. Местная фауна отстала. Или догорела.

Она едва заметно кивнула, продолжая вглядываться в руны на панели.

— Ты справилась, — добавил я. — Не разбилась. Уже неплохо.

— Я просто следовала указаниям, — глухо ответила она.

Сел рядом, проверил стабилизаторы. Магические узлы всё ещё светились. Один из них мигал — вероятно, перегревается. Остальные держат.

Полёт ровный. Мягкий дрейф на малой тяге.

— Осталось двадцать шесть километров, — пробормотал я, глядя в коммуникатор.

— А что будет дальше?

Я посмотрел на неё.

— Вы — военнопленные. Официально.

— И это… хорошо? Плохо?

Я достал пространственную карту, из неё вынул меч и бронежилет. Стал снаряжаться и заговорил:

— Смотря с какой стороны смотреть. У нас есть законы. Прописанные. Если не сопротивляетесь — никто не тронет. Не пытки, не камеры без света, не расстрелы. Если будете сотрудничать — получите убежище. Может, даже интеграцию. Вас будут изучать, опрашивать, оформят как внешнюю расу. Сложно, долго, но без дерьма.

Салайна молчала. Потом чуть сжала рычаги.

— И ты в это веришь?

— Не совсем, — честно сказал я. — Время сейчас другое. Законы остались, но… воздух другой. Усталость. Озлобление. Пограничники срываются, командиры теряют связь, люди стреляют без приказа. Если вы нарветесь на не того офицера — может быть и плохо. Особенно если он потерял кого-то в первые дни.

Она резко выдохнула, как будто сдерживала это всё с момента захвата.

— Мы не бойцы. Мы… просто собирали остатки. Нам даже оружие покупать было тяжело. Я никого не убивала. Я только вела. Координировала. Ты это скажешь?

— Скажу. Но решать не мне. Ты сейчас летаешь на территории союза. Под контролем. Я могу ручаться, что вас не порежут. Всё остальное — зависит от командования.

Стайка облаков пролетела мимо, слегка задев правый борт. Корабль качнуло.

— Нас ждёт отряд? — спросила она.

— Думаю, да. Пока ты управляла — я отправил координаты. Мурска-Собота. Город цел, частично контролируется. Там поля, регион в принципе чистый, монстров должно быть мало. Если всё правильно — скоро на нас выйдут.

— А остальные?

— Сиди здесь и ничего не случится. Остальные — под моим контролем. Пока они связаны, проблем не будет. После посадки — передам их по инструкции.

Салайна медленно кивнула.

— А потом?

— Потом ты станешь ценной вещью. Не личностью — вещью. Не обижайся. Это не я решил. Ты знаешь системный язык. Ты летела на корабле, который не должен был летать. Ты — носитель чужих технологий. Это выше меня.

— Как товар?

— Как источник информации. Может, как дипломат. Может, как эксперимент. Может вас вообще всех вскроют, чтобы посмотреть, что у вас там внутри.

Она опустила голову.

— Мы хотели всего лишь выжить. Хотели найти хоть одну дорогу, где не будет крика, боли и списка мёртвых. Мы думали, если выживем — начнётся другая жизнь.

— Ты нашла её. Только не такую, как хотела.

Тишина. Только скрежет шестерёнок и слабое жужжание под платформой.

Я посмотрел в передний иллюминатор.

— Снижай. Вон там — поле. За ним дорога. На горизонте — строения. Если всё верно — это окраина Мурска-Соботы.

Она аккуратно потянула правый рычаг на себя. Корабль начал медленно опускаться.

Воздух стал плотнее, вибрация усилилась. Один из стабилизаторов снова моргнул.

Я поднялся, вышел на палубу.

Банши всё ещё сидели в куче. Некоторые уже очнулись, кто-то тяжело дышал. Никто не кричал. Поняли, что сопротивление — бесполезно.