Граждане медленно восстанавливали то, что было уничтожено во время осады стен. Усталость читалась в каждом их движении. Нависшая мрачная аура добавлялась и видом копачей, рывших могилы вдоль стены, там, где была более-менее широкая полоса земли. Рядом с ними в три ряда лежали тела, накрытые всевозможным тряпьем. Недолго думая, я сам схватился за обода и тратя все силы без остатка, направил коляску именно туда.

Мое появление не осталось незамеченным. Граждане отвлекались от своей работы, поворачиваясь в мою сторону. Удивленные вздохи сменялись приветственными криками. Все больше и больше народу кричали въевшееся в подкорку: «За цитадель! За председателя!», однако я не обращал внимания на приветствия, видя перед собой лишь пятьдесят три трупа с накрытыми лицами, и лишь у одного не было влажного пятна на голове от впитавшейся крови из пробитого черепа.

Глава 4

«У тебя свои цвета, ты знаешь гордый клич, нерушима та стена, в которой ты кирпич».

Грязь под колесами коляски мелодично хрустела, пока я упрямо толкал её вперед. Я коротко взглянул вниз и увидел на асфальте вмёрзшие следы битвы. Стреляные гильзы разного калибра, бурые капли крови вперемешку с чьим-то харчком и, словно чуждый своей радужностью для данной картины, — переливающееся всеми цветами масляное пятно. Поверх всего, словно мазок художника, создавшего хрупкую миниатюру войны в микромире, — отпечаток солдатского ботинка. Ещё на секунду я задержал взгляд на этом «произведении искусства», которое исчезнет сразу же, как только из-за туч выйдет солнце.

Лучи растопят лёд, непогода смоет кровь, а гильзы поднимут люди, дабы навести порядок. Но я понимал, что эта застывшая экспозиция продолжит жить в сердцах многих из нас, так как солдатский отпечаток ботинка оставляет следы не только на земле, но и гораздо глубже, там, где скрыта сама суть человека.

Позади, разрушая застывшие следы битвы, в немом молчании этого холодного утра раздался хруст льда под десятками пар ног людей, следовавших за мной. Толкая кресло вперёд, я тратил последние силы, но не для того, чтобы показаться сильным лидером, нет. Подобным самопожертвованием я выражал уважение тем пятидесяти трём героям, которые сейчас в буквальном смысле ложились в основание нашей Цитадели. И в отличие от меня они отдали ради нашего будущего всех себя без остатка.

Остановившись у края вырытых могил, я обнаружил на стенках следы от ковша экскаватора. «Видимо, пока я был без сознания, я даже не слышал, как работала строительная техника. Так, стоп, строительная техника⁈» — подумал я, осмотревшись по сторонам. Поверх голов, в тридцати метрах от нас я увидел край крыши трактора. Его наличие на территории показалось мне вполне логичным, так как без такой машинки в подобном месте не обойтись, но меня смутило то, что я не заметил его присутствия раньше. «Видимо, в суматохе подготовки к осаде и в процессе самой битвы я упустил эту деталь. Интересно, занесла ли София эту технику в приложение? Надо будет потом проверить».

Сделав тяжёлый вздох, я посмотрел на мужиков, которые уже были готовы опускать тела на дно ямы для захоронения. Но было видно, как они медлят, и я прекрасно знал почему.

— Граждане Цитадели! — громко произнёс я, развернувшись на месте. — Братья и сёстры, — слова давались мне с трудом, но это было меньшее, что я мог сделать в данный момент. — Наступил момент, неизбежность которого мы все с вами прекрасно осознавали! Тем не менее, к нему никогда нельзя приготовиться заранее. Вот и сейчас я не могу найти слов, чтобы в полной мере описать ту жертву и отвагу павших, какую они проявили в решающем для всех нас сражении.

Потому я задаюсь вопросом: что они хотели бы сказать нам? Тем, кто сейчас оплакивает их уход? Я думаю, что они сказали бы: «Что ещё какой-то месяц назад мы с вами вряд ли были даже знакомы, однако мы без колебаний отдали за вас жизнь! Помните нас!» — я замолчал, желваки на челюсти заиграли, а кулаки сжались так, что побелели костяшки. — И это правда, вчера эти герои отдали жизнь ради нашего будущего! Хотели бы они жить дальше⁈ Конечно же — да! Но почему же они без сомнения встали на защиту тех, кого, может, даже и не знали, а не сбежали или отступили⁈ — я хмыкнул, постаравшись посмотреть в глаза каждого, кто стоял рядом. — Всё просто, они верили в то, что мы с вами не кучка перепуганных чумазых выживших, а нечто большее, они верили, что у нас с вами есть высшая цель! И сегодня, глядя на братскую могилу под стенами Цитадели, я с гордостью клянусь, что их имена войдут в историю как имена тех, кто заложил первый гранитный блок в фундамент нашего будущего! Я клянусь в том, что ничто не будет забыто, никто не будет забыт! — в эти слова я вложил всю боль, всю… — Почтим же наших героев минутой молчания…

***.

— А где все трупы зараженных? — нахмурившись, спросил я, глядя на монитор.

На экране компьютера, куда транслировалось изображение с уцелевших камер видеонаблюдения, я смотрел на прилегающий периметр возле завода и не видел там ничего, кроме выжженной стараниями огнемётов земли.

— Так их свои же и перетаскали, — пожав плечами, ответила Эльвира.

Я клацнул мышкой по седьмой камере, увидев, как возле одного из ангаров собиралась небольшая толпа людей. В центре этого скопища стоял невысокий, сухонький мужик средних лет. Лицо не было мне знакомо, что значило, что он либо из ангарских, либо из казаков. Собравшиеся явно что-то обсуждали, однако направленная на них камера вела запись без звука, что сильно огорчало мою наблюдательную натуру. Я тут же сделал для себя пометку, что на территории завода нужно установить камеры более высокого качества, а не такие допотопные экземпляры.

— Перетаскали своих, хм, ожидаемо. С одной стороны, хорошо: меньше заразы рядом с нашим домом, да и выжившим возиться с трупами не нужно, а с другой, — я почесал подбородок, — с другой стороны, вся эта биомасса снова получит вторую жизнь, с которой нам придется столкнуться вновь! — я кивнул девушке на экран. — А ты не знаешь, что это за столпотворение? Кто-то из глав решил устроить собрание