— И зачем ты меня привел сюда? — скептически поинтересовался первый голос. Я его знал. Он принадлежал самому «пожилому», если так можно выразиться, охраннику, обладателю смуглой и уже покрытой сеточкой первых морщин кожи, и каких-то мертвых, темно-карих глаз.

— Здесь можно без помех поговорить, не опасаясь быть подслушанными, — коротко отозвался второй, мне незнакомый голос. — Наши ученые сюда не ходят, опасаясь подцепить какую-то гадость, — хохотнул он. — Как маленькие дети, ей-богу! Сами же пакуют отходы в герметичные пластиковые контейнеры. Но речь сейчас не об этом. Пейтон, ты слышал, Дуран погиб?

— И что? — равнодушно отозвался тот. По его ответу не было понятно, знает он о гибели идейного вдохновителя исследований в этой лаборатории или нет.

— А то, что финансовый ручеек иссякнет. Без Дурана мы никому не будем нужны. — И помолчав, уже совсем другим тоном добавил: — Не будет больше кораблей с припасами. Ни еды, ни энергоносителей, ни естественно, денег. Сдохнем тут, как крысы в банке.

По ту сторону мешка воцарилась опасливая, настороженная тишина. А я вновь ощутил, как по телу ползет холодный пот. Вот и все. Наша песенка, как говорится, спета. Мы живем до тех пор, пока работают генераторы, дающие тепло и свет, и установки, синтезирующие воду, готовящие нам еду. Как только закончатся энергоносители, мы все умрем. И, как мне кажется, скорее от холода, чем от обезвоживания.

— Откуда такая информация? — вдруг совсем другим, заинтересованным тоном спросил Пейтон.

— Экипаж того корыта, что доставил наши заказы, в дороге получил сообщение, — охотно сдал «источник» информации его более молодой товарищ. — Вот парни теперь и думают, если смысл лететь на последнюю точку. Или лучше оставить все как есть, а самим затеряться где-то на просторах космоса пока не поздно.

— И что ты предлагаешь? — снова повторил Пейтон. — Убить их и захватить корабль? Так мы не умеем им управлять. А присоединиться к команде вряд ли получится. Насколько я знаю, ресурс подобных жестянок строго рассчитывается, допускать перегруз смерти опасно.

— Есть у меня идея, — хитро ухмыльнулся в ответ молодой.

Следующие странички тетрадки почему-то оказались склеенными и не хотели переворачиваться. Промучившись некоторое время, я все-таки сумела их разделить. И подозрительно уставилась на странные пятна неправильной формы, кое-где покрывающие бумажную страницу. Словно кто-то зачем-то побрызгал на тетрадь водой. Я поняла, что это за пятна, когда начала читать.

* * *

Спустя десять часов.

Даже не верится, что прошло всего десять часов после того, как я сделал в дневнике предыдущую запись. И вот мне снова понадобилось доверить бумаге впечатления от пережитого. Пока я еще все помню. Пока ужас перед предстоящим не затмил разум, не превратил меня в дрожащее, беспомощное существо, в ужасе ожидающее своей смерти…

Оторвавшись ненадолго от исписанной странным, словно пьяным почерком тетради, я в нехорошем предчувствии уставилась в пространство перед собой. Судя по всему, записи в дневнике подходили к концу. А я так и не сумела разобраться, на что мы наткнулись на заброшенном астероиде. Описание быта нескольких десятков ученых, запертых в ограниченном пространстве, никак не способствовало понимаю предназначения найденной лаборатории. Поглазев немного в пустоту и так и не придя к какому-то определенному выводу, я снова опустила глаза в тетрадь.

…После того как мне удалось подслушать разговор наших охранников, я еще пару часов никак не мог решить, нужно ли что-то говорить Фадору или стоит подождать начала каких-то действий со стороны охраны, чтобы иметь на руках доказательства слов. Или про такое вообще лучше молчать в тряпочку. Я дергался и нервничал. Фадор подозрительно косился в мою сторону. Но все решил случай безо всякого усилия с моей стороны.

Из рук Фадора в самый неподходящий момент вывернулась лабораторная крыса и юркнула в угол комнаты, в который хранились клетки с будущими подопытными животными. На самом деле это существо называлось далеко не крысой и жило отнюдь не на Земле, но сути это не меняло. Бегало оно так же шустро, как и его земные сородичи. От злости напарник выдал целую тираду, которую мой электронный переводчик не смог перевести. Мы переглянулись и бросились ловить беглянку. Которая на свободе, не ограниченная клеткой, могла наделать очень много беды. Не буду описывать весь процесс поимки и то, на что нам с Фадором пришлось пойти ради этого. Скажу только одно: так уж вышло, что в погоне за сбежавшим существом, мы забрались в самый дальний угол нашего зверинца. От выхода нас не было видно. И когда внезапно открылась входная дверь и послышались чьи-то тяжелые шаги, мы с напарником не сговариваясь предпочли затаиться.

— Что ты здесь забыл? — послышался чей-то сердитый голос.

— Свет горит, — пробурчал в ответ уже знакомый мне Пейтон, — здесь кто-то может быть.

— И что? — не сдавался первый. — Максимум через час нас уже здесь не будет. Какая разница, есть здесь кто-то или нет?

Пейтон что-то невнятно пробурчал. А потом уже четче добавил:

— Ты циник! Это же такие живые разумные, как ты и я! Неужели тебе их ни капельки не жалко? Их смерть легкой назвать будет нельзя!

— Если выбирать, они или я, то я выберу себя, — неожиданно жестко отрезал собеседник Пейтона. — С самого начала было понятно, что живыми их никто отпускать не будет! А теперь вообще Дурана больше нет, защищать проект и отстаивать наши права перед Альянсом больше некому. И что? Добровольно отправиться в газовую камеру смертников? Или подставиться под более удачливого конкурента Дурана? А вдруг пощадит и возьмет к себе! К твоему сведению, Пейтон, всем здесь, даже нам с тобой, не говоря уже про этих ученых крыс, впрыснули мутаген. Сказать, что тебя ждет, когда попадешь в лапы официальных властей? А что с тобой сделает конкурент Дурана?

Вот не умею я контролировать выражение своего лица! Фадору хватило всего одного ошарашенного, потрясенного взгляда в мою сторону, чтобы все понять. И линия челюсти пожилого килла будто окаменела. Он