Перед глазами запрыгали звёздочки, а с губ сорвался глухой вскрик, прежде чем я забилась в приятных судорогах, цепляясь за командора, будучи уже совершенно обнажённой, тогда как он всё ещё был полностью одет. И всё ещё нависал надо мной, разглядывая каждый сантиметр моего тела.
Это ударило новой волной возбуждения и удовольствия. Эта чёртова капсула сделала из меня нимфоманку! Я только что кончила, но хотела ещё и ещё, желание не утихло вовсе, а стало только сильнее!
— Ты такая красивая, Рай-я… — произнёс он хрипло и тоже возбуждённо, как казалось моему воспалённому мозгу. Настолько воспалённому, что ещё и он сам казался мне тоже красивым…
Почему я не замечала, насколько он симпатичен на лицо? Какие прямые у него брови, глубокие глаза, идеальные губы… Которые оказывается умеют так страстно целовать и скрывают за собой властный и наглый язык. Интересно, он этим языком умеет только целовать или пробовал что-то ещё? И командор будто бы уловил мои мысли.
— О чём ты подумала сейчас? — его взгляд стал темнее, но вместо ответа я помотала головой.
Ни за что не скажу. Даже если будет пытать.
К счастью, командор пытать не стал. Вместо этого опустился своим ртом прямо на одну из розовых вершинок моей груди и плотно сжал её губами, лишь легонько прикусив. Я застонала, ожидая такого же яркого продолжения, но он вдруг приподнял голову, выпуская её изо рта. Влажный от слюны сосочек тут же съёжился от прохлады воздуха, и командор провёл по нему большим пальцем, сминая.
— Тебе… нравится такое?
Вот уж чего я точно не ожидала здесь и сейчас, что кто-то вообще станет спрашивать, что может нравиться мне …
Наверное, поэтому именно от неожиданности и кивнула растерянно, сознаваясь, что мне правда понравилось. Было ли это навеяно волшебной пилюлей или само по себе, сказать было бы сложно. Но факт оставался фактом — сейчас я бы хотела, чтобы он сделал так снова. Особенно теперь, когда оковы ужаса отпустили меня.
Когда я только увидела его и представляла нашу близость, она казалась мне худшим из кошмаров. Я думала, что будет невыносимо больно и мерзко. Думала, что он просто сделает всё для своего удовольствия, а меня оставит задыхаться от неприятия и беспомощности. Но то, что происходило сейчас, не было похоже на картинки в моей голове ни капли.
Дело даже не в том, что сейчас я сама невыносимо желала его, ощущая непривычную пустоту внутри, которую хотелось заполнить скорее и кое-чем совершенно конкретным. Желательно с привлечением этих вот огромных острожных рук и под присмотром внимательного жадного взгляда.
Скорее — в том, что и как он делал. Словно и правда боялся сломать… Или напугать.
Он такой невыносимо-безэмоциональный обычно, сейчас вместе с физической бронёй как будто снял броню внутреннюю. Позволяя увидеть его без масок. И то, что я видела, не ужасало… Нет. И даже вопреки доводам разума, притягивало.
Ощущать себя такой крохотной в его руках оказалось приятным. Ведь он вёл себя крайне аккуратно, сдержанно. Не пытался давить, держать, причинять боль. И я чувствовала себя не словно в лапах жуткого жестокого зверя, который меня растерзает, а будто в лапах того же зверя, но который не даст в обиду…
Это глупости, наверное. Но сейчас мне казалось, что я ему вовсе не безразлична.
Просто он так смотрел…
В его глазах была жажда. Восхищение. Желание. И когда он накрыл ртом вторую вершинку моей груди, облизывая её, поняла, что его язык немного шершавый. Похоже на то, как бывает у кошек… Это дарило такие невероятные ощущения, что я застонала опять, пальцами зарываясь в его волосы, чтобы притянуть поближе к себе. Чтобы он только не отстранился. Чтобы продолжал.
Оперевшись на локоть, командор одной ладонью мял мою крошечную по сравнению с ней грудь, а другой гладил меня по волосам.
— Они у тебя такие мягкие, — пробормотал скомканно, и я не поняла, о чём именно он говорил, но впрочем, сейчас это не казалось важным. Совсем…
По моему телу прошлась крупная дрожь.
Ему правда нравится? Я нравлюсь, да? Ведь иначе он бы так не трогал… Не был бы таким осторожным, таким… ласковым? Это слово совсем не ассоциировалось с ним, но сейчас я не знала, как назвать происходящее иначе, как только лаской. Он не просто меня трогает, ощупывая свою игрушку, он старается сделать мне приятно…
Заметив моё совершенно сбившееся дыхание, командор задержал пристальный взгляд на моих приоткрытых губах. Не удержавшись, я облизала нижнюю. Мне… хотелось ещё его поцелуев. Таких, каких может дать именно он. Только он…
С глухим низким рычанием командор быстро наклонился ко мне снова, захватывая в плен мои губы — посасывая, поглаживая языком, чуть оттягивая… Где он научился так это делать? С кем?
Эта мысль неожиданно ошпарила неприятными эмоциями. Захотелось его оттолкнуть и потребовать ответов. Но будто бы ощутив изменения во мне, рука командора медленно и не переставая гладить, поползла с моей груди вниз… Сначала она прошлась по рёбрам, будто бы пересчитывая и не пропуская ни одного. Потом очертила пупок большим пальцем, а затем…
— Ах! — я снова всеми силами прижалась к нему, выдохнув прямо в рот.
И язык командора не упустил этой возможности, нагло касаясь моего и вовлекая в чувственный танец. Теперь я уже не просто позволяла ему целовать себя, я целовала его в ответ тоже — старалась подражать его движениям, притягивая его голову к себе ближе. И он позволял мне это, подчиняясь моему безмолвному требованию — склонялся сильнее, удерживая свой немалый вес на руках, чтобы не давить.
Это было кстати, потому как я сама уже не думала о том, что могу сейчас погибнуть от любого его неосторожного движения. Он слишком большой и слишком сильный. Ему стоит сжать меня чуть сильнее, и это переломает мне все кости. Лишь лечь на меня — и дальше целовать ему будет некого… Но если я уже не думала об этом совсем, доверяясь под воздействием препаратов, то командор помнил и действительно, как и обещал, не делал мне
