– Иди вперед, не слушай, не смотри и ничего не бойся.

Голос капитана над его ухом звучит громче остальных – требовательных, нетерпеливых. Она спокойна, и от этого Дику становится чуть легче. Он чувствует крепкую ладонь на своем плече и сосредоточивает взгляд на спине Йенса, который разрезает толпу перед ними и не оборачивается, словно ничего не происходит.

Но вдруг кто-то хватает Дика прямо там, где под одеждой спрятана сумка с книгой. Он инстинктивно отпрыгивает, пытаясь вырваться, но хватка крепка.

– Эксклюзив для канала гражданской журналистки! – не просит, требует та, кто держит полу его плаща.

– Пошла вон! – рыкает на нее капитан и высвобождает одежду Дика.

Гражданская журналистка остается позади, но ее голос разносится поверх толпы, словно усиленный:

– Тоже мне «книжный магазин»! Ваше время кончилось, вам больше не спрятать информацию! Люди имеют право знать! Информация должна быть свободной!

– Информация должна быть свободной! – гудит толпа.

Капитан вдруг останавливается – Дик понимает это по тому, как сильно она сжимает его плечо, – и оборачивается к журналистке. Дику тоже приходится повернуться. Толпа отступает от нее под взглядом капитана. На журналистке кричаще яркий облегающий костюм, короткие волосы выкрашены в алый цвет, на глазах – искусственные линзы, передающие все, что она видит, в собственное записывающее устройство. Она в курсе как минимум новостей столичной моды.

– За информацию, – резко говорит капитан, и ее слова раздаются ударом по внезапно наступившей тишине, – всегда нужно платить. Деньгами. Кровью. Жизнью. Однажды и ты заплатишь.

В ее тоне нет угрозы, но толпа расступается и пятится. Журналистка не отводит взгляд, как делали другие, на кого капитан смотрела так же, но слова у нее явно кончились: она лишь фыркнула в ответ. Тишина в ангаре стоит такая же оглушительная, как до того гул.

Капитан подталкивает Дика, и они идут дальше, за Йенсом, который наблюдал за происходящим молча, не вмешиваясь.

Петра не слышит ровного гула машины. Он всегда успокаивал ее, напоминал: если будет грозить опасность, корабль не даст их в обиду. Ей тогда понравилась шутка младшего инквизитора: «Почему у книжного магазина пушка? Потому что он независимый». Она искренне посмеялась и запомнила. А сейчас, когда основной орудийный порт деактивирован, молчание корабля действует на нервы. Петра занимает себя работой, как всегда делает капитан. Подбитый двигатель по правому борту – серьезная проблема, и Петра осторожно отключила его реле, чтобы кораблю было полегче. Она изучает один из кабелей на предмет обрыва, когда в рубку входит Йохан.

– Ты что, уже всю систему жизнеобеспечения проверил? – спрашивает Петра.

– Ты дышишь? Значит, кислород есть, – небрежно бросает Йохан и падает в кресло.

Петра хмурится, хотя и знает, что Йохан просто выделывается, не стал бы он забивать на то, от чего и его жизнь зависит. Но его настрой ей не нравится: в последнее время он стал еще более нервным и мрачным, чем обычно, часто спорит с капитаном.

– Почему бы тебе не…

Но ее останавливает шепот корабля:

– На борту посторонний!

Петра бросает кабель и в один прыжок оказывается в трюме, на ходу вытаскивая из одного из многочисленных карманов комбеза отвертку. Если надо, она поставит на ней максимальный заряд – ничем не хуже выстрела. Йохан прыгает следом, можно лишь надеяться, что он не оставил оружие в рубке. Сначала Петра различает в неярком свете трюма пятно, и только когда оно поднимает руки, принимает очертания человека. Оранжевый с цветовыми вставками комбез подчеркивает фигуру, волосы чуть длиннее, чем это принято среди жителей космических станций – попробуй в невесомости работать, когда собственные космы застилают взгляд, – и глаза с настолько расширенными зрачками, что Петре их видно с другого конца отсека.

– Привет! – говорит женщина. – От имени Свободных приветствую Bookship!

– Сюда нельзя, – говорит Петра, держа отвертку наготове.

– Привет! – одновременно произносит Йохан. – Как жизнь? Эй, я тебя знаю!

Его тон Петре совсем не нравится, но она сделает ему замечание потом. А незваная гостья проходит вперед, словно у себя дома, и улыбается Йохану, игнорируя Петру.

– Мой канал – один из самых популярных и запрещенных в Сети! – сообщает она. – Я – гражданская журналистка!

– Журналисть отсюда подальше, – предлагает Петра, наставляя на нее отвертку. – Это наш корабль, тебя сюда не приглашали.

– Любой корабль, получивший убежище на станции Свободных, становится частью станции. Это такой же твой корабль, как и мой.

– Расскажешь это капитану, когда она выбросит тебя в шлюз с другой стороны.

– Да ладно тебе, Петра! – говорит Йохан вдруг каким-то совсем незнакомым тоном. – Она же по-хорошему. Извини ее, – обращается он к женщине. – Она немного нервная.

Петра задыхается от возмущения, чуть не направив отвертку в глаз Йохану.

– Как насчет эксклюзивного интервью? – спрашивает незнакомка, снова не обращая на Петру внимания.

– Как насчет пропустить по стаканчику, а там посмотрим? – улыбается Йохан. – Есть у вас тут приличный бар или типа того?

– Типа того!

Журналистка улыбается во все свои слишком белые зубы и с готовностью подает Йохану руку. Вдвоем они идут к стыковочному рукаву.

– Капитан не велела покидать корабль! – напоминает Петра.

– Капитан может отвалить! – кричит в ответ Йохан и исчезает в рукаве следом за своей спутницей.

Петра опускает импровизированное оружие. Йохан часто спорил с капитаном до ора, до хрипоты, но впервые он нарушил приказ. А вдруг он не вернется? Эта мысль царапала изнутри. Но у Петры нет времени размышлять об этом. Теперь они с кораблем остались совсем одни, и у них слишком много работы…

Их долго ведут вглубь станции по странным коридорам с переходами. Люди встречаются редко и сразу уступают дорогу, а потом сверлят спины взглядами. Наконец Йенс открывает одну из незаметных дверей личным ключом, и они входят следом. Дик не успевает пригнуться, задевает железную балку макушкой и потирает нарождающуюся шишку, осматривая офис начальника станции. Здесь много коробок и ящиков – настоящий склад, но беспорядок какой-то запущенный, небрежный, какого он не видел на Bookship.

Йенс проходит мимо ряда ящиков, протискивается к столу, заваленному картами, прозрачными файлами и другой россыпью информации, падает в кресло и закидывает ноги на стол. Капитан не удерживается от того, чтобы закатить глаза. Именно так представляют пиратов в развлекательных драмах на официальных каналах Сети.

– Знаешь, как собирали информацию эти чудаки из Гильдии книжников? – спрашивает Йенс, устроившись в кресле.

Других приспособлений для сидения нет, но капитан и не собирается задерживаться тут надолго.

– Просвети.

– Любой корабль, совершающий посадку на их территории, обязан был сдавать все свои письменные источники: цифровые файлы, карты… книги. Все это копировали, заносили в какую-то базу… Говорят, где-то до сих пор лежит эта огромная библиотека!

Капитан улыбается совсем невесело.

– Какая замечательная легенда!

– Легенда или нет, но мы тут делаем то же самое. Мы делимся информацией, понимаешь, что я имею в виду? Это плата за постой.

Капитан через всю комнату бросает Йенсу небольшой файловый накопитель, явно заготовленный заранее. Пират неловко, чуть не вылетев из кресла, ловит его.

– Свежие карты, метки засад патрулей, их обновленные сигнатуры. Больше, чем вам нужно для этих ваших… вещаний.

– А книга? – спрашивает Йенс, не скрывая жадности.

Дик с большим трудом заставляет руку не тянуться к сумке.

– Ты веришь пропаганде Инквизиции? – говорит капитан. – Думаешь, у меня правда есть книга?

Йенс ухмыляется.

– Я думаю, даже не одна. Станция свободы вещает на сотни миров. Мы узнаем новости быстрее, чем Инквизиция успевает подправить их в Сети. Знаешь, что последние несколько часов передают все линии связи? Как это один маленький книжный магазин пережил чистки Инквизиции и продолжает продавать запрещенный товар?! Наши архивы вверх дном перевернули! Ребята требуют эксклюзивного репортажа!

– Через мой труп, – улыбается капитан.

– Тогда это будет уже не актуально. А вы что скажете, молодой человек? – Йенс вдруг обращается к Дику. – Как вы оказались на Bookship и где ваша книга?

Дик смотрит на капитана, а в его голове звучит ее голос перед тем, как корабль состыковался со станцией: «Рот даже